Фанфик Tsugumi-san - Там, где кончается зима
1 глава.
…Туман. Кругом сплошной туман. Клубится вокруг, завивается в кольца, сворачивается в спирали, налезает клочьями друг на друга. Он, словно живое существо, движется вокруг тебя, наваливается, пытается поглотить полностью, без остатка, но что-то держит его, как держит цепь сторожевого пса. Ты чувствуешь страх. Животный ужас, который тонкой змейкой вползает в твоё сердце, холодит твои ладони, заставляет тело стоять на месте, хотя инстинкт самосохранения просто вопит об обратном. Убежать, спрятаться, скрыться от этого страшного тумана!….
…- Сегодня у нас в гостях была знаменитая певица Минория, главное открытие этого года в мире японского шоу-бизнеса. Я прощаюсь с вами до следующей недели и надеюсь, что мы встретимся вновь в программе «Звездный мост». С вами был Джо Хаяшиба.
В огромных плазменных экранах замелькала реклама, залились нещадным колючим светом лампы по периметру студии, и голос откуда-то сверху громко сказал:
- Отлично. Всем спасибо.
Даже без этого голоса и так было ясно, что эфир получился неудачным.
Ведущий в модных нынче очочках – два стекла, две дужки - кисло посмотрел на свою сегодняшнюю гостью и не менее кисло улыбнулся. Демоны бы побрали эту стерву вместе с ее популярностью, стеклянной улыбкой и бриллиантовыми гроздьями в маленьких ушках. И кто придумал, что все блондинки дуры несусветные? Эта, отдельно взятая, дурой явно не была. Она как-то очень легко и непринужденно уходила от всех неудобных вопросов, на «удобные», задаваемые всегда и везде всеми журналистами, отвечала со сдержанностью и учтивостью, а уж под конец и вовсе выставила его, Джо Хаяшиба, дураком и самодуром. Ну вот спрашивается, на кой ляд он вообще завел разговор про эту сплетню, что де у знаменитой певицы бурный роман с участником не менее, и даже более знаменитой группы «Три огня»?...
- Было приятно с вами работать, - произнесла рядом «стерва» и «дура», и Джо покосился на неё – издевается или нет. У этой точно не поймешь. Улыбается, вроде, приветливо, а смотрит так, словно ты душевнобольной, и ей тебя очень жалко, и из-за этой жалости она тебя так внимательно и слушает. К концу эфира он ее уже почти ненавидел.
Подбежали двое молодых людей, один ловко снял с гостьи микрофон, второй предложил руку, дабы «Нефертити» и «царица Савская» в одном лице могла спуститься с высокого подиума.
- Спасибо вам, Минория, - хмуро сказал Джо, наблюдая за всем этим.
-Не за что, - она легко поднялась с кресла и, уверенно балансируя на высоченных шпильках, подошла к краю площадки, не глядя протянув руку. Её тут же подхватили, и вежливо помогли сойти. Она сдержанно поблагодарила.
За камерами произошла некоторая возня и революция, что-то упало и покатилось, кто-то возмущенно на кого-то прикрикнул…
- Госпожа Айно! Подождите… пожалуйста!
Молодая женщина слегка обернулась на зов. Она не очень любила, когда в таких местах её звали настоящим именем. Мина-ко Айно – только для близких родственников и друзей. Для остальных – блистательная и суперпопулярная Минория.
-Госпожа Айно, - запыхавшаяся девушка в узкой юбке просеменила к ней, прижимая к груди стопку каких-то бумаг. – Мистер Такие наши просил вас остаться с ним поужинать….
Счастливая улыбка озарила её симпатичную мордашку, словно это ей поступило приглашение на ужин, и она заранее на все согласна.
- Простите.… Передайте ему, что я не могу… - соврала Монако. – У меня через полчаса самолет…
Таши Такенаши был генеральным продюсером этого телеканала. С Минако его связывали довольно теплые дружеские отношения, ещё с тех пор, как та пришла на телевидение простой журналисткой пять лет назад. Возможно, в другой раз она бы с радостью согласилась, но не теперь.… Слишком многое навалилось на неё в последнее время. Минако представила, что надо будет сидеть в ресторане, жевать какой-нибудь салат и выслушивать цветастые и экспрессивные рассказы Таиши, - и от всего этого ей стало так невыносимо гадко, так жалко себя, что захотелось пойти и скинуться с моста в реку. Например, с Радужного. Это вполне в духе «знаменитой певицы» и «звезды» Минории…
- Передайте, пожалуйста, - ещё раз повторила она девушке и развернулась в сторону выхода. Скорее, на улицу, на свободу.… И включить телефон. Наверняка, за время эфира ей уже звонили раз десять, искали, хотели узнать, выяснить, согласовать….
Она даже не успела сделать пары шагов, как в кармане пиджака завозился мобильный телефон, и Минако, раздосадованная очередной задержкой, поспешно вытащила его, посмотрела в окошко вызова и тяжело вздохнула. Ну, конечно же, звонил муж…. Бывший муж, который стал таковым позавчера, хотя «окончательно ушел» уже месяца два назад. Он и раньше «уходил», но потом возвращался. Как же не вернуться, когда жена – умница и красавица – рыдает и просит остаться, не бросать; говорит, что без него жизни не будет…. Она говорила и просила, и он возвращался – победитель, настоящий мужчина. Ну и пусть жена – популярная певица, зато без него она жить ну никак не может.
- Привет, - Минако покосилась на застывшую девушку с бумагами, которая теперь от любопытства вытягивала шейку, стараясь услышать хоть кусочек разговора знаменитости, и повернулась к площадке спиной – так легче.
- Привет, - радостно откликнулся муж из трубки. – Я тут вещи собираю. Ты не помнишь, где мой серый костюм?
Минако вновь тихонько вздохнула. Ну конечно, он собирает вещи и не может найти свой костюм, поэтому звонит ей….
- Я уже почти все собрал, а костюм найти не могу. Наверное, Хана, старая маразматичка, его куда-нибудь сунула, а сама смылась….
Хана, милая пожилая женщина, работала у неё горничной вот уже почти пять лет. Когда стало известно, что сегодня Кено приедет за вещами, она принялась слезно умолять Минако дать ей выходной.
- Я же ему обязательно нагрублю, - оправдывалась женщина. – И потом, не хочу, чтобы этот гаденыш перевернул всю квар-тиру вверх дном. Он перевернет, а мы потом три дня убираться будем. Может, лучше я сама все упакую, и сумки возле двери поставлю?….
- Нет. Пусть сам собирает, - Минако была непреклонна. Всю жизнь за мужем кто-нибудь ухаживал – сначала мать, потом первая жена, потом сама Минако, а вот теперь эта «почетная обязанность» перейдет к новой «счастливице»…
- А ты где? – поинтересовался муж. В трубке что-то шуршало и скрежетало. В шкаф полез, поняла Минако. - Ты все там или уже тут?
Там – это в Англии, откуда она прилетела сегодня под вечер, а тут – значит в Токио.
- Тут.
- А домой когда поедешь?
Минако помолчала. Куда-куда, а домой ей ехать совершенно не хотелось. Это было малодушие, жалкая попытка убежать, спрятаться от проблем и неприятных потрясений, и было бы глупо думать, что муж неправильно поймет это её молчание. Он хорошо её знал, и потому понял все правильно.
- Ты приезжай. Я не кусаюсь, честно, - хохотнул он. – Приезжай, разопьем бутылочку вина. На прощанье, так сказать… Приедешь?
Он был очень доволен собой, и малодушие бывшей жены ему ужасно льстило, и чувствовал он себя роковым красавцем, всепрощающим и великодушным.
- Нет. Наверное, нет. Прости, дела….
Не было у неё никаких дел. Просто она очень сильно боялась, что если поедет, то не выдержит, будет вновь просить, уни-жаться…. Нет, хватит.
Наверное, Кено как-то это все уловил, понял без слов, прочувствовал её настроение.
- Ну и дура, - зло бросил он, сразу перестав быть всепрощающим и великодушным. – Нет бы, как нормальные люди…. Посидели, поговорили…. А у тебя даже теперь нет на меня времени! Я тебе не нужен, и ты мне не нужна!
Гудки отбоя резко ударили по оголенным до предела нервам, так что Минако вздрогнула. Потом быстро огляделась – не видел ли кто, незаметно вытерла вспотевшую ладошку о подол юбки, и только после этого осторожно нажала кнопку сброса. Все дело в этом – он ей нужен, и он знает это, и умело разыгрывает сцены, виртуозно музицируя на её нервах. И она позволяет, мило улыбается, преданно заглядывает в глаза и старательно играет свою роль в спектакле…
Минако вновь развернулась к выходу и едва не налетела на девушку, которая все так же стояла с вытянутой шеей. Бумаги, так любовно прижимаемые ею к груди, уже изрядно помялись, как и блузка, но девушку это совершенно не беспокоило. Подслушать хоть часть приватного разговора знаменитой Минории – вот что самое главное в жизни на данный момент.
- До свидания, - Минако старательно улыбнулась и, обойдя любопытную до чужой жизни девицу, решительно направилась к выходу из павильона.
Уверенная походка, гордая осанка, достойная самой английской королевы, строгий костюм, простая, но изящная прическа, практически полное отсутствие украшений – бриллиантовые грозди в ушах вновь радостно взблеснули под светом софитов….
Джо Хаяшиба посмотрел вслед молодой женщине, которая уже переступала порог, и искренне пожелал, чтобы они больше никогда не встречались.
…Страх. Страх парализует волю и тело, но не может притупить чувства и ощущения. Одиночество. Глубокое, надрывное, оно черным клубком свернулось в груди и злобно скалится, роняя яд из разверзнутой пасти. Неприятное прикосновение к пылающим щекам чего-то липкого и вязкого…. Туман. Он придвинулся почти вплотную, и сейчас клубится прямо перед широко распахнутыми глазами. Ты молчишь. Ты знаешь, что не сможешь закричать, потому что у тебя нет голоса. Горло словно превратилось в кусок льда, такого хрупкого и безмолвного, а малейший звук с легкостью раздробит его на мелкие, брызжущие острыми гранями осколки.… И ты уже никогда не услышишь свой голос.
Минако вышла на крыльцо и остановилась, впитывая всей кожей морозные весенние сумерки. Свобода…. Но радости не было. Вместо неё навалилась усталость, которая была позорно изгнана на время пребывания в павильоне. Там она должна была быть уверенной, легкой, немного беззаботной и яркой. Теперь, оставшись наедине с собой, можно было скинуть маску и немного пожалеть себя – ведь это так трудно, когда на хрупкие плечи ложатся гранитные глыбы проблем.
Молодая женщина медленно обвела погрустневшим взглядом просторный двор и примыкающую к нему стоянку, зябко переступила ногами, потуже перехватила воротник легкой шубки и, старательно вымеряя шаги, направилась к темной машине. Холодный ветер хлестнул по ногам, пробрался под юбку и взъерошил мех шубки, пощекотав им порозовевшие щёки. Скорее, скорее, в тепло и уют салона….
Дверь мягко чмокнула, отгораживая её от всего мира. Минако забралась на заднее сиденье и замерла, уткнувшись в сложенные ковшиком ладони.
- Куда теперь, Минако-сама? – после некоторого молчания сдержанно поинтересовался водитель Ямотоши, слегка обернувшись в её сторону. – Домой, я так понимаю, мы сегодня не поедем….
Минако выпрямилась и поймала в зеркале заднего вида его отражение. Ямотоши ждал, слегка нахмурив брови. Ему это позволялось. Он был почти членом семьи и мог, не стесняясь, высказывать своё мнение. Он всегда опекал её и старался оберегать, как мог.
От неудачи в личной жизни уберечь не смог, от смерти матери – тоже….
- Я не знаю, Ямотоши, - рассеяно отозвалась Минако, поглаживая шероховатую кожу сиденья. – Может, в гостиницу? Вещи у меня с собой. Ты ведь не отвозил багаж домой?
- Не отвозил.
Конечно, ведь сейчас там Кено. Ямотоши тоже его не любит, как и Хана.
- Замечательно, - Минако попыталась улыбнуться, но вышло что-то среднее между гримасой ужаса и предсмертной судорогой. – Переночуем в гостинице, а завтра вернемся домой….
- А другие варианты?
Придумывать что-то другое уже не было сил. Конечно, можно было остановиться у кого-нибудь из девочек... Но это значило, что надо опять доставать телефон, обзванивать всех и выяснять, кто из подруг сейчас в Токио, и могут ли они её принять... Конечно, можно было смело ехать к Усаги с Мамору, уж они будут всегда рады помочь, но Минако не хотелось сей-час видеть чью-то счастливую семейную жизнь, потому что два дня назад рухнула её собственная. Слезы вновь подкатили к горлу, одиночество с радостью оголодавшего монстра ринулось в душу, заставляя корчиться все внутри в ужасных мучениях. Почему? За что?
- Вези куда хочешь. Мне все равно, - дрожащими губами выдохнула Минако.
Ямотоши с грустью посмотрел в зеркало на узкую спину и вздрагивающие плечи. Тщательно уложенная прическа растрепалась, не выдержав такого жестокого к себе обращения, и теперь выбившиеся длинные пряди тускло поблескивали золотом в неярком освещении салона.
Мотор под капотом мягко заурчал, словно сытый зверь, и машина тронулась с места, зашуршала по прихваченному инеем асфальту, выбираясь со стоянки. По лобовому стеклу застучали первые шарики снега, рассыпавшиеся из низкого брюха тучи. Они падали и тут же, не задерживаясь, отскакивали прочь. Весна в этом году оказалась на удивление холодной….
Минако перекатилась на бок, заставив себя хоть немного успокоиться. Прямо перед глазами оказалась спинка переднего сиденья и сетчатый карман с пачкой прессы. С самой верхней газеты на неё смотрела её самая заветная детская мечта. Она сама в ярком, фантастическом костюме на сцене, в окружении ревущей толпы… Толпа скандирует её имя, толпа рукоплещет ей одной. И под своды зала несется её чистый голос, поющий о вечной любви…. Минория – супер-певица, суперзвезда!
Смотреть на фотографию уже не было никаких сил, и Минако, неудобно вывернув голову, уставилась в окно, где мелькали ярко освещенные улицы ночного города, красочные рекламы и неоновые вывески. Машина летела, словно на крыльях, и от этого все за окном сливалось в одну сияющую цветную ленту-радугу. В приемнике тихонько напевала Барбара Стрейзанд – Ямотоши очень уважал эту певицу и слушал всегда только её. От мерного шороха шин и легкого покачивания Минако уснула, словно провалилась в огромную черную яму, куда не пробивается ни свет, ни звук. И эта черная яма сна показалась ей сейчас самой желанной и важной на свете…
…Порыв ветра, возникший ни из чего, с воем и улюлюканьем бросается в лицо, рвет волосы, старается сбить с ног. Он, словно кожаной плетью, хлещет по коже, заставляя её гореть адским пламенем, накатывается плотной волной, и ты малодушно отступаешь назад. Шаг за шагом. И в голове только одна мысль – если упаду, это значит смерть… А ты не хочешь умирать. Тебе ещё рано идти туда, Откуда Нет Возврата… Шаг, ещё один. Не назад – вперед. Ты сильная, ты выдержишь! И не такое выдерживала…Ветер воет, не хочет отступать, туман движется, не хочет отпускать свою жертву на волю, но ты идешь. Стиснув зубы, закрывая лицо саднящими руками, шаг за шагом отвоевывая своё право на жизнь…
В первый момент она жутко испугалась. За окнами стояла непроглядная мгла, будто кто-то опрокинул на машину цистерну с черной краской, и она, краска, теперь медленно стекала вниз, скрывая окружающий мир за маслянистыми языками и потеками. Она скроет не только мир снаружи, но украдет и воздух внутри салона, и тогда все внутри просто задохнутся от этой жуткой вони…
Минако так явственно представила себе все это, что ей в один миг стало душно, желудок резко подскочил вверх, мешая дышать. Она нашарила рукой ручку, дернула и вывалилась вперед головой на улицу. Морозный свежий воздух тут же уда-рил ей в висок, в легкие впились тысячи мелких ледяных иголочек, и молодой женщине показалось, что ещё мгновение и они лопнут, не справившись с такой порцией кислорода…
- Минако-сама! Вам плохо?! – заботливый Ямотоши как всегда оказался рядом, осторожно поддержал, помог выбраться и пристально заглянул в бледное лицо. – У вас что-то болит?
Минако его не слышала, она ошарашено оглядывалась вокруг, медленно, но верно осознавая происходящее вокруг.
-Ямотоши, ты куда меня завез?
Её голос был хриплый, немного чужой и какой-то неприличный – таким голосом разговаривают с утра женщины, которые всю ночь предавались бурной любви…. Водитель, наверное, тоже подумал про «неприличный голос», смутился и скосил глаза в сторону.
- Ямотоши! Где мы?!
- Вы только так не волнуйтесь, Минако-сама… Это небольшой пансионат, тут моя сестра всем заправляет. Вот увидите, она очень обрадуется, когда я скажу, что вы приехали.
- А она не знает? – Минако подозрительно уставилась на Ямотоши, который улыбался дурацкой улыбкой от уха до уха, и вообще, всячески старался показать, что радость и счастье просто бьют из него фонтаном.
- Я много раз рассказывал ей про вас… И она… в курсе всех дел.
Вот так вот! Семья её водителя тоже в курсе… Минако тяжко вздохнула и огляделась. Подъездная дорога, выложенная природным камнем, была хорошо освещена яркой лентой фонариков, бегущих по обочине. Позади остались внушительные чугунные ворота с вензелями, а впереди виднелся двухэтажный дом, вдоль его фасада тянулась темная масса деревьев, сквозь которую пробивался уютный желтый свет. Все остальное тонуло во мраке.
- Минако-сама, - тихонько позвал Ямотоши. – Вы садитесь в машину, до крыльца ещё далековато, а на улице холодно, про-студитесь ещё…
Молодая женщина послушно забралась обратно в салон, но все её мысли были уже там, где уютно горели окна, и где её дожидалась горячая ванна, сытный ужин и мягкая постель…
Едва только машина остановилась на площадке перед крыльцом, как дверь дома тут же распахнулась и на улице показалась маленькая женщина лет тридцати. Она прытко сбежала по ступеням и едва не врезалась в Минако, которая выбиралась из салона.
- Ну, наконец-то! Вы чего так долго! Я уже все приготовила, ужин стынет! И с дороги, наверное, устали!…
Минако стояла, хлопала глазами, и все никак не могла понять, к кому именно в данный момент обращается напористая хозяйка пансионата – к ней или к своему брату.
- Пойдемте же! Пойдемте скорее, - женщина сверкнула в улыбке совершенными зубами и махнула рукой в сторону дома. – Сейчас прикажу ужин подать. Вам куда? В комнату, или в общем зале поужинаете?
- Конечно, в комнату, - подал голос Ямотоши, который уже возился в багажнике, выгружая сумки. – Ну что ты, Хиру, в самом деле…
- И правда, - женщина доброжелательно улыбнулась Минако и побежала на крыльцо, попутно оглашая «программу на вечер». «Программа» оказалась очень большой, и верный и заботливый Ямотоши раскритиковал её в пух и прах, за что Минако была ему очень благодарна. Сейчас ей больше всего хотелось одиночества, тишины и покоя.… И, в конце концов, она здесь всего лишь на одну ночь.
… Молодая женщина остановилась посередине гостиной, огляделась, и увиденное её порадовало – удобно, мило и уютно. Без всякой помпезности вроде позолоты, лепнины на потолке и прочих штучек, которые всегда её повергали в уныние. Огромное «французское» окно выходило на небольшой балкончик; удобный диванчик, пара кресел, изящный столик между ними. Свежие цветы в вазочках, огромное темное озеро экрана телевизора в углу, бра на стене и мягкий ворс ковра под ногами.
В спальне приглушенно топал Ямотоши – проверял все ли в порядке. Наконец, полностью удостоверившись, что любимой хозяйке не угрожает никакая опасность, он появился на пороге, внимательно посмотрел на Минако и вопросительно кивнул снизу вверх.
- Мне нравится.
- Вот и хорошо, - тот расплылся в довольной улыбке, словно создание этого номера – полностью его заслуга. – Вы тут слав-но отдохнете, Минако-сама. Вы только завтра мне позвоните, чтобы я знал, когда приезжать… Обязательно позвоните.
- Хорошо.
Ямотоши еще немного потоптался на пороге, посопел, повздыхал и еще раз напомнив, чтобы она обязательно ему позвонила, скрылся за дверью, оставив Минако одну. Лишь за окном где-то в темноте вздыхало и ворочалось море. Бра на стене горел приглушенным светом, диван манил своими мягкими глубинами, но молодая женщина направилась в ванную комнату. Там, в хромированной-зеркальном царстве она скинула с себя одежду и надоевшие туфли и, пока вода с шумом наполняла огромную фаянсовую ванну больше похожую на мини-бассейн, пристально изучала своё отражение в огромном зеркале. Беспощадное Зазеркалье отражало белую кожу, аппетитное тело со всеми положенными выпуклостями и изгибами, каскад золотых волос и уставшие измученные голубые глаза, под которыми залегли тени. Сейчас не перед кем было претворяться и врать, что все замечательно. Минако ещё поразглядывала собственное отражение, повернулась и для верности посмотрела ещё и со спины. Там тоже все было нормально и аппетитно. Чего не хватало бывшему мужу, было не понятно, и она приказала себе об этом не думать.
Горячая вода мерно плескалась, айсберги белоснежной пены на её поверхности высились и поблескивали в свете мириадами радужных огоньков. Минако прикрыла глаза и откинулась на бортик, чувствуя, как постепенно согреваются заледеневшие ноги, расслабляется тело и неуклонно накатывает сон…
…Тумана не было. Был пар – белая легкая дымка, которая поднималась вверх. За ней чудилось какое-то движение, даже были слышны голоса… Вернее, голос. Он что-то долго и монотонно говорил, но понять, что именно, было сложно. Слова ускользали, поднимались вверх и там превращались в пар, белую легкую дымку…Правую ладонь сильно жгло, словно она побывала в адском пламени. Боль отдавала в плечо, и уже казалось, что горит вся рука. Голос отодвинулся и как-то загустел, осталась только нестерпимая пульсирующая боль.… На безымянном пальце тускло поблескивало кольцо – тоненький золотой ободок с гравировкой и камнем посередине. Боль исходила от него, кольцами обвивала руку, впивалась в тело.
- Да будет так!
Белая стена внезапно заледенела, треснула и с тихим шелестом осыпалась мелкими хрусталиками. Яркий свет резанул по глазам, вызывая непрошеные слезы. И оказалось, что вокруг много белого цвета, ярко-голубого неба и слепящего солнца. Легкий ветерок ласково треплет челку, осыпает тебя лепестками цветущих слив и груш, словно набрасывает белоснежное покрывало невесты. А напротив, среди всего этого великолепия - какой-то молодой мужчина, очень высокий, в белых одеждах, и его синие-синие глаза сурово смотрят прямо в душу. И нельзя скрыться от этого взгляда, нельзя отступить… Кто-то стоит рядом, ты практически касаешься его плечом, но посмотреть не можешь – взгляд незнакомца не отпускает, выворачивает тебя на изнанку. На мгновение - краткое, почти неуловимое - выражение его сурового лица смягчается. Ки-вок и, как приговор:
- Да будет так…
Это был странный сон. Последнее время ей только такие и снились, но этот был самый странный и непонятный. Он пугал какой-то ясностью и неправдоподобной четкостью. Ей не могут сниться такие сны! Шесть лет назад могли, а теперь нет… Минако медленно села и осторожно потерла ладонями лицо, пытаясь отделаться от неприятного липкого чувства. Она все ещё была там, внутри этого странного сна, и все так же остро ощущала чужой взгляд синих-синих глаз….
Мягкий ворс прикроватного коврика легонько пощекотал голые пятки, яркий солнечный луч скакнул на подоконник, а потом плавно стек на паркет теплой лужицей. За «французским» окном было светло, ярко и красиво – как на открытке. Какая-то пичуга вспорхнула на голую ветку, немного покачалась, поглядывая на Минако своим хитрым глазом-бусинкой, и с пронзительным писком упорхнула по своим, птичьим, делам. Минако проследила её полет, насколько смогла. Странное чувство постепенно отпускало, уступая место тихой и чистой радости. Ей уже не хотелось никуда отсюда уезжать, из этого маленького, волшебного мирка….
Минако сладко потянулась всем телом, слегка улыбаясь своим мыслям, и побрела в гостиную на поиски своей шубки, где в кармане лежал сотовый телефон. Как бы не хотелось, но все же уехать отсюда придется. В Токио у неё много дел, и бросить все на самотек никак не получается, хотя очень хочется… Но думать о делах пока рано. Пока ещё можно тихо радоваться хорошей, солнечной погоде за окном, тишине номера и ощущению покоя, разлитого в самом воздухе.
На маленьком столике уже стоял поднос с завтраком. Белоснежный кофейник исходил ароматным духом, булочки манили хрустящей корочкой. Молодая женщина одной рукой налила в чашку кофе – черный и густой, как гуталин, - а другой попыталась выпутать из кармана телефон. Идея оказалась неудачной – вытряхивать одной рукой телефон, а другой держать чашку, пытаясь не расплескать содержимое, было очень неудобно. Карман попадался все время не тот, шубка скользила, изворачивалась, но отставить чашку в сторону и лишить себя на мгновение дурманящего запаха кофе было совершенно невозможно. Наконец, телефон нашелся, и теперь можно было нормально, не спеша позавтракать, глядя в окно и думая о чем-нибудь приятном и легком…
Кофе закончился как-то очень быстро. Минако посмотрела на дно чашки, где чернела гуща, вздохнула и потянулась к телефону. Все хорошее рано или поздно заканчивается. Надо звонить… Она долго ждала, пока возьмут трубку. Длинные гудки ввинчивались ей в висок, внутри пластмассового тельца что-то подозрительно потрескивало, шуршало и прерывалось, словно она пыталась дозвониться до созвездия Гончих Псов… Странно. Минако проверила, правильно ли набрала номер. Странно, что он не берет трубку. Такого никогда не было. Странно… Она повторила попытку и так же безрезультатно. И снова посмотрела в окошечко вызова, ещё надеясь, что телефон – адская машинка – набирает чей-то чужой номер.
Номер был «правильный».
Молодая женщина резко встала, в волнении сделала круг по комнате и остановилась у окна. Там, за стеклом, все казалось уже не таким радостным и светлым, вновь навалилось беспокойство, и ночной липкий страх стал медленно выбираться из своих темных, пугающих закоулков.
- Госпожа Айно…
Минако резко повернулась и во все глаза уставилась на молоденькую девушку лет восемнадцати, которая стояла посередине комнаты и смотрела на неё огромными серыми глазищами из-под густой вороной челки.
- Как вы сюда попали?..
Девушка заметно смутилась, огромные глазищи стали огромными и изумленными до неприличия.
- Я вошла… Вы так глубоко задумались…
Минако медленно разжала пальцы – она только теперь поняла, что судорожно, до боли в суставах сжимала телефон – на пластмассе остались влажные следы. Вот как она перепугалась….
- Как тебя зовут?
- Изанами, - девушка улыбнулась и слегка поклонилась. – Я пришла забрать поднос и узнать, нужно ли что-то ещё.
- Спасибо за завтрак, - тепло поблагодарила Минако, стараясь сгладить свою непреднамеренную грубость в самом начале. – Кофе был просто потрясающий.
- Мама будет рада, что вам понравился. Она просто замечательно его варит …
Минако покивала, ещё немного поулыбалась, и украдкой посмотрела на телефон. Сейчас ей было не до кофе, которое собственноручно варит замечательная хозяйка этого пансионата.
- Изанами, скажи… А здесь нормально берет сотовая связь?
Девушка, уже стоя на пороге, обернулась и вновь уставилась на «госпожу Айно» своими глазищами.
- Что?
- Телефон, - Минако продемонстрировала пластмассовую коробочку и даже поводила ею для наглядности из стороны в сторону. – Здесь можно звонить по телефону?
- Конечно. Правда, связь немного плоховата, мы все-таки довольно высоко, но звонить можно.
И ещё раз улыбнувшись, девушка проворно прикрыла за собой дверь, держа поднос одной рукой.
Минако смотрела ей вслед и отчего-то чувствовала себя ханжой и «придурковатой горожанкой». Потом вновь набрала нужный номер. На этот раз дела обстояли ещё хуже – гудков практически не было слышно, сплошной треск и шорох. Молодая женщина растерялась. Что ей теперь делать? Ямотоши почему-то не отвечает, хотя вчера несколько раз настойчиво повторил, чтобы она обязательно позвонила, когда будет готова к отъезду. Она готова и звонит, а он не отвечает…
Тревога всколыхнулась, пошла рябью и начала медленно выходить из берегов. Может, с ним что-то случилось? Авария? Пожар? Нападение? Почему её водитель – почти член семьи – не отвечает на вызовы, хотя раньше снимал трубку уже после второго гудка? Ей даже иногда казалось, что он всегда её держит в руке, чтобы ответить быстрее…
Минако выскочила в коридор. Заметалась в поисках лестницы на первый этаж, нашла, едва не скатилась кубарем по ступенькам – каблуки туфель дробно и тревожно простучали по деревянному покрытию, и очутилась в просторном холле, где было много света, врывающегося в большие окна, растения в кадках и небольшая конторка в углу, где сидела хозяйка и что-то старательно писала в большой пухлой тетради.
- Простите… - запыхавшаяся Минако ухватилась за стойку, словно та была её единственным спасением, и налегла на неё грудью. – Простите, пожалуйста! Я хотела узнать… Ямотоши вам не звонил?
Женщина оторвалась от своих дел и внимательно посмотрела на встрепанную звезду шоу-бизнеса.
- Ямотоши не звонил. Что-то случилось?
- Я пытаюсь ему дозвониться все утро, - Минако устыдилась своих растрепанных чувств и немного отстранилась. – Но что-то со связью… Изанами сказала, что связь здесь есть, но что-то никак…
Минако устыдилась совсем и последние слова уже пробормотала себе под нос.
- Вы так не волнуйтесь, - госпожа Хиру ободряюще улыбнулась и протянула руку к стационарному телефону, который при-ткнулся на краю стойки. – Сейчас все выясним.
Но выяснить так ничего не удалось. Этот телефон тоже оказался никуда не годным – даже со своего места Минако слышала, как внутри трубки тоже все хрипит и пощелкивает.
- Странно. Очень странно, - пробормотала госпожа Хиру. – У нас такое нечасто, только когда погода плохая, да ещё зимой. Снег налипает на провода… Вы только не волнуйтесь.
Минако послушно кивнула. Не волноваться, так не волноваться. В психологии есть правило, что во всем плохом надо искать положительные моменты. Она не может уехать? Ну и хорошо. Пусть это будет маленький, незапланированный отпуск. В конце концов, она заслужила небольшую передышку. А тут так красиво, тихо….
Она застряла здесь на неопределенный срок? Подумаешь… Несколько дней погоды не сделают, зато она полноценно отдохнет и вернется в Токио бодренькой и готовой к новым победам и свершениям.
- А такси? Можно вызвать такси? – для очистки совести спросила она. – Или как-то добраться на попутке?
- Ну, такси точно вызвать не получиться. Сами видите, что с телефоном… Автобус приходит к нам раз в неделю, по понедельникам, но сегодня уже вторник… Можно, конечно, попробовать дойти до деревни, но, сами понимаете, не сезон, приезжих мало, вряд ли удастся поймать попутку до города.
Ну и черт с ними, с попутками и такси, остервенело подумала Минако. Она останется тут и будет отдыхать. Ведь, кажется, именно об этом она мечтала сегодня с утра, глядя на небо за окном и пичугу на ветке.
- Вам у нас понравиться, - словно прочитала её мысли госпожа Хиру и ободряюще покивала. – Места у нас потрясающие, народу мало, море рядом….. Вам обязательно понравится. А через пару дней и линию починят….
- Спасибо вам, - Минако кивнула головой, немного задержалась, не зная, как ещё выразить этой женщине свои благодарность и расположение, потом робко улыбнулась и медленно направилась к лестнице. Она уже никуда не спешила и прикидывала, чем бы заняться после того, как снова разберет сумки с вещами.
- Обед у нас в два, - вдогонку крикнула ей госпожа Хиру. – В общем зале…
- Спасибо. Я обязательно приду!
2 глава.
… И снова опостылевший туман. Вокруг, в тебе. И снова страх, одиночество. Гложет, кромсает на куски измученную душу. И голос… Голос, который еле слышен за толщей тумана. Голос, который зовет.
- Иди… Иди ко мне… Ко мне…
Каменистая тропка, петляя меж огромных валунов, уходила вверх. То тут, то там на черных земляных проплешинах склонов встречались зеленые островки первой травы, робко тянущейся к лучам весеннего солнца. Минако задрала голову, всматриваясь в бездонное небо – такое близкое, что казалось, только протяни руку и сможешь потрогать эту прохладную синеву ладонью… Она долго стояла, вслушиваясь в звенящую тишину. Ветер лохматил челку, и было так радостно и восхитительно ловить лицом его тугие воздушные струи, пахнущие влажной землей, морем и наступающей весной. Так, что она даже рассмеялась, и огромные валуны на склонах откликнулись легким звенящим эхом.
Она долго шла по тропе, чувствуя, как припекает спину солнце. И порадовалась, что не надела шубку, хотя это было бы очень смешно – в горах и в шубке… Минако представила себе это и снова рассмеялась, продолжая упорно карабкаться на-верх.
Почему-то ей это представлялось очень важным – вскарабкаться на самый верх. Жизненно необходимым.
Море открылось как-то вдруг, вынырнуло из-за гребня, поросшего травой, и разлеглось до самого горизонта, взблескивая в солнечных лучах. Порыв ветра рванул волосы назад и вверх, принес с собой рокочущий шум прибоя и мелкие соленые кап-ли. Минако заворожено смотрела, как далеко внизу волны набегают на прибрежные валуны, острыми зубами торчащие на мелководье, взлетают вверх клочьями белоснежной пены и возвращаются назад, в глубину, чтобы вновь и вновь повторять свой натиск...
Но долго так стоять было нельзя. Море звало, завораживало, манило к себе. И хотелось шагнуть с тропы, ухнуть с головой в эту бездну, забыть обо всех проблемах и терзаниях. Чтобы остались только безбрежная синь, ветер и болезненно-яркое солнце… Минако тряхнула головой и сделала шаг назад, тропка услужливо легла под ноги и побежала дальше, в сторону от ужасной и манящей бездны. Ещё немного попетляв, она вывела на старую дорогу. Это была именно дорога, не сильно широкая, вымощенная огромными квадратами каменных плит, где на стыках уже пробилась трава, да и сам камень уже обветрился, пошел трещинами.
Это оказалось настолько неожиданным, что Минако резко притормозила, споткнулась и едва не упала. Откуда здесь дорога? Госпожа Хиру ничего не говорила ни про какие дороги… Она подозрительно огляделась, но природа вокруг хранила сонное молчание. Ну и ладно, дорога, так дорога. Это будет её маленькое приключение. Она пойдет по этой старой дороге и обязательно найдет клад. В детстве она очень хотела найти клад. Да не просто найти, а чтобы обязательно с приключением… Конечно, потом этих самых приключений ей хватало, но все равно, это было совсем не то, о чем она мечтала в детстве…
Мелкие камешки и песок похрустывали под подошвами ботинок, и в тишине этот звук казался просто оглушительным. Минако непроизвольно замедлила ход и теперь почти кралась, осторожно выбирая место для следующего шага и все время поглядывая по сторонам. Приключение должно быть настоящим приключением. Море сбоку нырнуло за нагромождение валунов и стволы деревьев, которые обступили дорогу с обеих сторон, и теперь о нем напоминал лишь шум волн и влажный ветер.
Врата выросли, словно из-под земли. Минако даже не сразу поняла, что это врата. Сначала она приняла их за какие-то деревья, очень старые и мощные, которые причудливо переплелись толстыми сучьями над самой дорогой, а буроватые глыбы возле них – за нагромождение камней, их здесь было немерено, самых различных форм и размеров. Только потом, хорошенько приглядевшись, она поняла, что это врата – старые, краснодеревные тории. Врата к святилищу. Не веря своим глазам, Минако медленно подошла ближе, дотронулась ладонью до шершавого дерева. Настоящие, не мираж. Глыбы оказались карасиси – «собаками-львами», вечными стражами. Время тоже потрудилось над их каменными телами, но они все так же продолжали нести свою молчаливую службу, таращась в пространство выпуклыми, искусно вырезанными лупоглазыми бельмами.
Легкий озноб прошел по спине, и Минако зябко дернула плечом. Тайна и древность этого места давили на неё, неестественная тишина закладывала уши, а воздух, казалось, сгустился настолько, что с огромным трудом проталкивался в легкие. Даже ветер куда-то запропал….
Она медленно отступила назад, потом ещё и ещё, не в силах повернуться спиной. Собаки-львы молчаливо наблюдали и скалили свои морды в какой-то издевательской ухмылке. Каменная дорога уходила дальше, за врата, но пройти под ними Минако не могла никак. Там, за ними чудилось что-то огромное, темное и страшное. И непонятное, которое заманивало и отталкивало одновременно…. Кажется, это называется «магия места». Она медленно отступала, и только шагов через десять нашла в себе сила повернуться к ториям спиной. Но не удержалась, и обернулась, словно в расчете увидеть что-то, что пряталось при ней и теперь, когда она ушла, выползшее наружу. Дорога была пуста. Только что-то неуловимо изменилось…
Минако пригляделась. Такое чувство, что она уже видела и эту дорогу, и деревья, обступившие её со всех сторон…. Она посмотрела еще немного, надеясь на озарение, но его все не было.
Больше не задерживаясь, Минако поспешила вперед, к тропке, которая вновь приведет её на склон холма. Она уходила, унося в душе неприятный осадок и ощущение долгого взгляда в спину…
…- Приди ко мне… Я дам тебе Силу… Я спасу тебя от одиночества… Я изгоню страх…Я прогоню ненавистный туман… Я усмирю ветер… Ты только приди…
Когда она входила в дом, то снова была свежа и весела. Природа вновь радовала глаз, и душу переполняло чувство эйфории. Все просто замечательно, и солнце светит ярко, и весна нагрянула, а впереди ещё жаркое лето…
Идя по коридору, устланному мягким ковром, Минако столкнулась с Изанами, которая радостно приветствовала её.
- Вы как раз к обеду.
Минако улыбнулась в ответ и пообещала, что сейчас непременно спустится. Уже было ясно, что все обитатели дома осведомлены, что «звезда и знаменитость, суперпопулярная Минория» проживает с ними бок о бок и даже задержится отдохнуть. А значит, они увидят её «своими глазами» и даже смогут попросить автограф, если «звезда» будет настолько благо-склонна, что не откажет.… Вон как Изанами на неё таращится, словно ждет, когда же «звезда» выкинет какое-нибудь коленце – отрастит себе хвост или, на худой конец, заговорит по-марсиански…
Никакие ожидаемые коленца Минако выкидывать не хотела. Она ещё раз улыбнулась и немного поспешно проскочила мимо девушки, ввалилась в комнату и тихонько прикрыла за собой дверь.
Может, все же стоит заказать обед в комнату? «Давать знаменитость», как называла Минако все эти раздачи автографов, церемониальные расшаркивания, голливудские улыбки и восторженные хвалебные речи, ей совершенно не хотелось. Это слишком напоминало ей город с его бурной жизнью, а сейчас как раз требовался покой и тишина - полная гармония… Так заказывать или нет?
Пребывая в глубоких раздумьях, Минако отошла от двери, и направилась, было, в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок после прогулки, и только тут заметила, что в комнате не одна.
Он стоял, отвернувшись от окна, и пристально смотрел на неё. Свет бил ему в спину, скрывая в тени лицо, но даже так было видно, какие у него страшные глаза. Холодные, очень светлые, с черными точками зрачков. Не глаза, а все десять казней египетских…
Она не заметила никакого движения, он просто плавно перетек в боевую стойку, и в страшных глазах на секунду про-скользнула искорка узнавания, после чего их выражение сменилось на нечто, не предвещающее ей, Минако, ничего хорошего. Почему-то ей сразу представился волк. Огромный, белоснежный хищник размером с теленка, который пригнул свою лобастую голову, вздыбил густую холку и исподлобья фыркает на добычу, прикидывает, как бы половчее вцепиться той в не-защищенное горло….
Оттого, что ей внезапно взбрело в голову отвлекаться на поэтические сравнения, она все пропустила. Он не говорил никаких слов, не выкрикивал никаких заклинаний на мертвых языках, которые непременно надобно читать на распев и при этом размахивать руками на манер ветряной мельницы... Он просто слегка прищурил глаза, в которых вспыхнул хищный блеск. Окружающее пространство как-то сразу смазалось, оплыло и превратилось в сплошную серость с черными некрасивыми подтеками. И внутри этой серости они были только вдвоем – хищник и его жертва…
- Защищайся….
От этого голоса у Минако по спине рассыпалась стайка мурашек. Они, эти самые мурашки, скорым маршем проскакала сверху вниз и обратно. Голос был красивый, грудной, завораживающий…
Что он там сказал? Защищайся?… Погодите, постойте! Минако в смятении уставилась на обладателя голоса. Как защищаться?! Она не может! Совсем не может!
Наверное, все это оказалось написанным на её лице, да так отчетливо, что противник злорадно усмехнулся. Мол, не можешь, так даже лучше, меньше с тобой хлопот. Он даже уже поднял руку для завершающего жеста, которым сопровождалась большая часть всех заклинаний. В светлых глазах не отражалось ничего кроме хищного азарта и предчувствия полной победы. Никаких пространных вступлений, обвинений, угроз….
- Так нечестно, - просипела Минако, заворожено глядя на руку, одно движение которой могло означать только одно – смерть. Она облизала вмиг пересохшие губы. – Я… я не могу сейчас защищаться….
Легкое, почти неуловимое пожатие плеч, и ничего не выражающий взгляд. «Не можешь, не защищайся. Это твоё, сугубо личное дело, и мне на него абсолютно наплевать. Главное, ты сейчас умрешь, а я останусь жить, и стану победителем». Вот как Минако поняла все эти пожатия плеч и взгляды.
Все верно, в этой извечной схватке всегда остается только один. Сейчас ей не повезло, сейчас семь божков удачи полностью отвернулись от неё, и остается лишь умереть, с достоинством, гордо поднятой головой и горящим взором. Можно, конечно, скорчить грозную гримасу, погрозить кулаком и многообещающе пропищать: «Я еще вернусь!», но финал от этого смажется, не будет таким возвышенным и героическим…. А куда уж нам без героизма и возвышенности?…
Неизвестно, сколько бы они ещё смогли так простоять, напротив друг друга, буравя взглядом. Она согласилась бы на всю жизнь, но у него было свое, сугубо «темное» мнение…
Чернота обрушилась внезапно, подломила ноги, приплюснула к полу, и только потом пришла боль. Она насквозь проткнула грудь раскаленным прутом, и развернулась, занялась адским пламенем, медленно пожирая каждую клеточку несопротивляющегося, бессильного тела. Очень хотелось заорать, завыть, чтобы хоть немного её ослабить, но по горлу прокатилась горячая волна, от которой полопались все связки, и глаза тоже лопнули и тонкой струйкой потекли по щекам…. И последней мыслью, проскочившей в восполненном и взрывающемся от боли сознании было отрешенное и фатальное: «Вот и все…». А потом наступила Тьма.
…Минако медленно приходила в себя. С усилием открыла глаза, подождала, пока пропадут фиолетовые пятна с желтыми краями, и окружающий мир придет в норму – перестанет рябить и расплываться. Перед самым носом оказалось что-то кремовое и пушистое, и она долго пыталась сообразить, что это такое. Щеке было мокро и холодно. И вообще, лежать было жутко неудобно и жестко.
Минако осторожно, контролируя каждое движение, приподнялась на дрожащих руках и села – правая все время норовила подвернуться и сильно болела, словно её долго выкручивали, выворачивали и ломали по живому. Солнце немного смести-лось, и теперь его лучи попадали в комнату под углом и яркими искристыми каплями подрагивали на стене и потолке. И смотреть на них было больно и радостно одновременно…. Оказалось, что она сидит на полу, и жизнь продолжается, а все штуки с искривлением пространства и смертью – всего лишь сон, страшный сон…. Сон?
Он все так же стоял у окна, только теперь во всем его теле чувствовалось адское напряжение. А в светлых глазах застыли непонимание и злоба. Хищник искренне недоумевал, почему после смертельного удара враг до сих пор жив и даже невредим.
Значит, не сон, значит, все происходящее – правда, жестокая реальность. Минако почувствовала, как голова идет кругом. Этого не может быть! Все волшебство ушло из её жизни шесть лет тому назад, ушло безвозвратно, навсегда. Иногда ей даже казалось, что и не было никакой Силы, что все эти битвы, магия и демоны – её выдумки, видения. Она даже смогла почти убедить себя в этом, потому что жить, осознавая свою потерю, свою вину, становилось просто невозможно…. Они все почти себя убедили, все четверо. Это Усаги было проще, у неё был Маморо, а у них никого не было, кто бы понял, поддержал, помог смириться. И они, как всегда, справлялись сами, строили свою жизнь заново, искали в ней смысл, себя….
На щеки словно плеснули теплой, солоноватой воды, и, медленно проведя по лицу ладонью, Минако поняла, что плачет. Молча, стиснув до ломоты зубы, глядя в одну точку. Сердце гулко ухало где-то в горле, голова гудела набатом, и было страшно поднять глаза и натолкнуться на холодный и безразличный взгляд светлых глаз.
- Зачем ты пришел? – голос был сиплый, слова давались её с трудом, словно горло долго драли наждачкой. – Чтобы убить?
Она этого очень боялась - что он на самом деле пришел за этим. Что она будет делать? Как защищаться? Ведь у неё больше нет Силы, а никаких приемов рукопашного боя, как, например, Макото, она не знает…. Минако зло отерла щеки и покосилась на мужчину. И почему он не прикончил её сразу? Ведь мог, но не прикончил…. Или это он так играет, как кот с мышью?
Она поднялась, готовая, если потребуется, дорого продать собственную жизнь. Боль и слабость прошли, как будто их и не было. Кунсайт, глядя на её «приготовления» ядовито усмехнулся….
И вот тут в дверь постучали.
- Госпожа Айно!
Конечно, это была Изанами. Минако не спустилась к обеду, хоть и обещала, и теперь все волновались, и даже послали Изанами «на разведку».
- Госпожа Айно!
Дверь медленно отворилась, и из-за неё высунулась встревоженная мордашка с огромными серыми глазищами. Которые стали ещё больше, едва девушка заметила мужчину.
- А-а-а …. Вы кто?
В комнате повисла тишина. Изанами ждала ответа, настороженно поглядывая то на одного, то на другого; Минако молчала, отчаянно соображая, что теперь говорить и делать; мужчина высокомерно смотрел, ничем ей не помогая.
- Это ко мне, - наконец, выдавила Минако, когда молчание сделалось совершенно невыносимым. Ничего глупее придумать было нельзя, но и нормального объяснения не было. Не скажешь ведь этой смешной, наивной девчонке: «А это лорд Кунсайт. Мы когда-то с подругами прикончили его, потому что королева Берилл решила поработить Землю. А вот теперь он пришел, чтобы прикончить меня.… Отомстить, так сказать». Объяснение – класс! Высший пилотаж….
- Так вы… обедать будете? – поинтересовалась Изанами, продолжая торчать в дверях. – Или сюда подать?….
- Спасибо, я не голоден.
Минако покосилась на лорда. Надо же, вежливый какой…. Потом посмотрела на Изанами и, внезапно для самой себя, рассердилась. Девчонка восторженно таращилась на Кунсайта, глупо улыбалась и, вообще,демонстрировала все признаки искренней детской влюбленности. Гадость-то какая!…
Она как-то совершенно позабыла, что в свои семнадцать лет так же «демонстрировала влюбленность» всем симпатичным парням без разбора.
- Изанами, если можно, принеси чаю. Обедать мы не будем.
- Что? – девчонка с трудом оторвалась от влюбленного созерцания и перевела затуманенный взгляд на недовольную Минако. – Чай?
- Да-да. Чай.
- А-а-а…. Чай.… Сейчас.
Она уходила очень медленно, все пыталась ещё немного поразглядывать красавца, полюбоваться. Изанами таких раньше никогда не видела, даже в кино. И волосы у него белоснежные, и брови, а ресницы черные, как уголь, и глаза светлые, холодные – льдинки, а не глаза. И смотрит так, что страшно становится. А все равно красивый, просто спасу нет… Настоящий принц из сказки. И одежда эта странная, на военную форму похожая, его не портит, наоборот, даже очень идет. Хотя, что там одежда! Может, в Токио это сейчас модно? Может, там так все ходят, кто их, городских, поймет?..
- Ну! И что теперь делать?! – Минако повернулась в сторону Кунсайта. Ей очень хотелось поскандалить. Выплеснуть, наконец, весь свой страх, который все это время медленно сжимался внутри неё стальными кольцами, царапал внутренности, мешал дышать.
Кажется, когда-то умничка-Ами говорила, что стресс можно снять очень нехитрым, но действенным способом – хорошенько поорать. Сейчас Минако очень хотелось поорать. Можно даже посуду побить, поколотить кого-нибудь…. У неё стресс, ей можно все.
Лорд хранил гробовое молчание. Его совершенно не интересовало стресс ли у неё, жажда крови, истерика, смертельная болезнь, колики в животе… Она его в принципе не интересовала. Вообще никак. И это тоже бесило Минако. Так, что в глазах темнело, и руки, сжатые в острые кулачки, слегка подрагивали от внутреннего напряжения.
«Я его сейчас побью, - отчетливо подумалось ей. - И не важно, что он меня сильнее, не важно, что он потом со мной сделает…. Вернее, это-то как раз ясно, яснее не бывает. Он меня все же прикончит, размажет по стенке…. Ну и пусть размажет! Зато я его побью...».
- Что у тебя с лицом?
Этот равнодушный вопрос подействовал на неё, как ушат с холодной водой. Минако моментально позабыла про свой стресс и желание поскандалить, и поспешно схватилась за щеки. Там было все в полном порядке, кожа гладкая, нежная - «бархатистая», как пишут в романах про большую и великую любовь. Никаких странных бородавок, увеличившихся носа и ушей не наблюдалось.
- У тебя как-то брови странно дергаются, и красные пятна выскочили…
Минако секунду смотрела на невозмутимого демона во все глаза – осмысливала сказанное. Потом сдавленно зашипела, как кошка, которой ощутимо придавили хвост, и бросилась вперед, сжав кулаки и слегка склонив голову, словно собралась протаранить его лбом. Конечно, ничего из этого натиска у неё не вышло. Кунсайт очень легко перехватил её на полпути, скрутил, лишил равновесия, вывернул руку – ту самую, многострадальную правую - так, что Минако взвыла от боли в плече и принялась дергаться и вырываться. От этого боль только усилилась, и она тихонько заскулила, понимая всю безысходность своего положения. Стоять, полусогнувшись, почти упираясь пылающим лбом в оконное стекло, с выкрученной назад рукой было унизительно.
- Отпусти!… Мне больно!!
- Знаю. Так и должно быть, - спокойно отозвался Кунсайт, словно объяснял прохожему, как пройти в библиотеку. – Я очень удивился бы, если не было бы больно….
- Отпусти-и-и….
- Что это за кольцо?
-К-какое кольцо? – Минако перестала дергать головой, чтобы избавиться от массы волос, которые так и норовили залезть в глаза, рот, нос и уши, и затихла. Даже про боль в плече позабыла, вот насколько ей стало любопытно.
Демон отпустил её внезапно, и она едва не упала, и все же ткнулась лбом в стекло, но очень быстро со всем справилась и поспешно отступила назад, чтобы он снова не скрутил её так унизительно.
- Я не ношу никаких колец, - мрачно сообщила она, немного отдышавшись и массируя своё запястье. На лорда она старалась не смотреть. – Раньше носила обручальное, но мы с мужем… разошлись, и я его сняла.
- У тебя на пальце кольцо.
- Да нет у меня там ничего! Ты что, плохо слышишь?! – Минако яростно сверкнула в сторону Кунсайта глазищами – кидать-ся на него вновь она поостереглась. – Я только что сказала, что не ношу никаких колец!…
Демон молча, молниеносным движением выбросил руку вперед, настолько быстро, что побледневшая Минако даже не успела отшатнуться. Но ничего страшного не произошло, он её не ударил, не развеял на атомы за дерзость и «неподобающее поведение в присутствии особы королевской крови», а всего лишь схватил за запястье и, не церемонясь, дернул на себя. Ошалевшая молодая женщина судорожно сделала пару шагов и по инерции ткнулась ему в грудь. Кунсайт брезгливо отстранился.
От этого его движения Минако вдруг так стало жалко себя, что глаза оказались на мокром месте. Сразу вспомнился муж – бывший муж, конечно! – который тоже никогда не видел в ней ни женственности, ни хрупкости. Он всегда видел только её славу и те выгоды, которые она сулила. А то, что она всего лишь женщина, со всеми её мечтами о большой и светлой любви, романтичностью и наивностью, этого он не замечал, или не хотел замечать... Минако усиленно моргала, стараясь загнать назад непрошеные слезы, и ей было совершенно наплевать, что Кунсайт слишком крепко, словно тисками, сжимает её запястье; что ей неудобно так держать руку, а он совершенно этим не озабочен - удобно или не удобно... Моргала, терла свободной левой глаза и все старалась отвернуться, но никак не могла, потому что он все держал, не отпускал.
- Ну что? У меня шесть пальцев? – огрызнулась она, когда ей стало уже совсем невмоготу терпеть эту экзекуцию. – Или они какие-то кривые? Ну что ты их так разглядываешь, черт тебя побери!
Лорд оторвался от внимательного изучения и повернул голову. Оказалось, что он непозволительно близко, и ресницы у не-го длинные и пушистые, а глаза странного нежно-лилового оттенка, очень красивые, нечеловеческие глаза. Как там она подумала раньше? Десять египетских казней, а не глаза.
- Что ты видишь?
Перед носом у Минако возникла её собственная рука – миндалевидные ноготки нежного перламутрового цвета, хрупкие пальчики, узкая ладошка – в его руке она казалось совсем маленькой и какой-то детской.
- Ничего я не вижу, - пробурчала Минако, старательно кося в сторону.
- На безымянном пальце у тебя кольцо. Тонкий золотой ободок с гравировкой в виде двух драконов, посередине - камень… – Кунсайт на мгновение запнулся, словно в один момент забыл все слова.
Минако с подозрением покосилась на лорда. Почему-то эта его запинка её насторожила, заставила признать, что все это серьезно. Хотя, это с самого начала было серьезно, просто она до самого последнего момента очень хотела верить в обратное…
- Какой камень?
- Прозрачный, розовато-сиреневый… Откуда у тебя кунцит?
- Кунци-ит? – насмешливо протянула Минако и вздернула брови «домиком». – А это не бриллиант, нет? Знаешь, я очень уважаю именно бриллианты, до каких-то там кунцитов мне нет никакого дела. Я вообще не знала, что такой существует….
Смуглые пальцы крепко стиснули её запястье, и Минако тихонько охнула. Первый лорд оказался очень чувствителен в своей любви к каким-то там булыжникам, название которых напоминает его имя. Ну надо же! До этого стоял как скала, бровью ни разу не повел, хотя они даже немного… подрались, а тут, нате вам, растрогался, потому что кто-то признался, что ни разу не слышал о кунцитах…
Наверное, она обязательно сказала бы это вслух, из вредности, в качестве маленькой мести за её недавний страх и унижение. Она даже уже губы сложила в гаденькую улыбочку и немного подалась вперед, чтобы увидеть его глаза в тот момент, когда она будет говорить…. Все испортил короткий стук в дверь, которую тут же, не дожидаясь разрешения, распахнули, и на пороге воздвиглась Изанами с подносом в руках. На подносе громоздились чашки, чайник, молочник, сахарница, плетеная корзиночка с выпечкой и тарелочка с лимоном, а из-за всего этого безобразия выглядывали любопытные серые глазищи Изанами, которая старательно пыталась сохранить на мордашке выражение скуки и безразличия.
Естественно, не в меру романтичная девчонка поняла все неправильно – и то, что стоят они слишком близко друг к другу, и то, что он держит её за руку, а она смотрит ему в глаза и даже улыбается….
- Ой… А вы тут… чего?
- А мы тут ничего, - пробурчала себе под нос Минако и, высвободив своё запястье, поспешно отошла к дивану и уже оттуда посмотрела на Изанами.
- Спасибо за чай, - улыбка вышла так себе, но на большее она сейчас оказалась не способна. – Поставь, пожалуйста, на столик…. Спасибо.
Изанами радостно улыбнулась, и, уходя, несколько раз оглянулась, и глазищи при этом у неё посверкивали, словно сейчас сам император открыл ей важную государственную тайну. Минако длинно вздохнула. Беда с этими романтичными девчонками, сплошная беда….
За стенкой долго ворочались, укладывались, длинно вздыхали, и даже, кажется, немного плакали. Он все слышал очень отчетливо, как будто возились и вздыхали прямо рядом с ним, а потом стало тихо - за стенкой наконец-то заснули.
Кунсайт поудобнее устроился в кресле, которое специально развернул так, чтобы смотреть в окно. Штор не было, и огромная желтая луна, словно головка сыра, изъеденная мышами, беспрепятственно таращилась на него с той стороны тонкой стеклянной преграды. На её фоне ветви деревьев казались скрюченными высохшими пальцами артритной старухи, которая все тянет их вверх в бесплотной попытке достать до небес, раскинувшихся в своём ночном, алмазно-млечном великолепии…
Луна его будоражила, навевала совершенно ненужные сейчас воспоминания и образы, хотя прошло уже девять лет… Это чокнутая девица так сказала – девять лет; там, где он был, времени нет вообще, там невозможно понять, сколько прошло – девять лет, сотня или целый век….
Ему нужно подумать, понять, что происходит. Первый лорд Кунсайт очень не любил, когда вокруг него происходило что-то непонятное. А сегодня днем только и делало, что «происходило». Кольцо, необъяснимая связь его и этой припадочной девчонки, его внезапное появление здесь….
То, что девчонка окажется сейлор-войном, тоже было странно. Он узнал её почти сразу, едва она только переступила порог – с такой аурой узнать было почти не сложно…. Почти, потому что аура оказалась какой-то странной, «надкусанной», словно кто-то взял и отхватил огромный кусок от единого целого, а заполнить образовавшуюся пустоту не удосужился. И это в первый секунды сбило его с толку. Она здорово изменилась с последней их встречи – повзрослела, утратила свою детскую угловатость и порывистость. Маленькая, до омерзения наивная и романтичная девчонка с фарфорово-кукольным личиком и яркими голубыми глазами, которая яростно и пылко боролась за «добро и свет», исчезла, растворилась, умерла …. И это было странно, неожиданно и…. интригующе.
Их непонятная связь его интересовала особо. В том, что она существует, он сегодня убедился лично. Ещё как убедился.… Это было очень странно, потому что заклинание, которое он сотворил, было для неё смертельно. Он это знал точно. По всем законам её должно было разорвать на мелкие-мелкие кусочки, развеять в пепел, обратить в прах…. Но потом что-то случи-лось. И именно в тот момент, когда заклинание достигло цели. Боль скрутила так, что померкло в глазах, а грудная клетка, казалось, взорвалась изнутри. Воздух заклокотал в легких, обжег, и там, где должно было биться сердце, начала быстро расти темнота, прожорливая и непроглядная. Даже тогда умирать было не так страшно, как сейчас…. Все закончилось так же внезапно, как и началось, и оказалось, что девчонка жива, и он жив, и ничего не осталось, кроме воспоминания о той боли и всепоглощающем ужасе перед смертью.
Потом он увидел кольцо. Кольцо с кунцитом на её пальце. Кольцо, которое видит он, и не видит она. Что-то не то было с этим колечком. Он буквально физически ощутил это, когда разглядывал камень и выгравированных драконов на тонком золотом ободке. Драконы были очень красивыми, переплетающимися в каком-то странном, завораживающем и только им понятном танце. Воистину велик тот мастер, который смог изобразить это так четко и ясно на столь тонком ободке…. Девчонка долго кричала, отбивалась и возмущалась, но от этого ничего не изменилось – кольцо по-прежнему было у неё на пальце.
Кунсайт слегка поморщился. Что бы он там не думал, все это связанно. И кольцо, и драконы, и он, и она…. И когда разорвать эту цепочку, решает явно кто-то третий…
Воздух в комнате как будто всколыхнулся и пошел волнами, как идут круги по воде, когда бросишь в омут камень. Кун-сайт медленно, словно не хотя, повернул голову. Белоснежные пряди зазмеились и блеснули серебром в лунном свете.
- Ты ничего не слышишь?…
Минако стояла на пороге, между гостиной и спальней, закутанная с головы до ног в одеяло – его конец тянулся за ней шлейфом и терялся где-то в чернильном квадрате комнаты за её спиной – ему было плохо видно со своего места.
- Ты что, совсем ничего не слышишь?!….
Глаза, очень яркие в темноте, странно блестели, словно нарисованные на лице лаковой краской. И пальцы, стискивавшие край одеяла, очень напомнили ему те самые ветви за окном – такие же скрюченные, некрасивые….
- У тебя слуховые галлюцинации?
В принципе, он задал этот вопрос с одной единственной целью – взбесить её, чтобы она оскорбленная и обиженная ушла к себе и не доставала его, не маячила. Оказалось, что у него не получается игнорировать её как остальных. Оказалось, что она очень даже может вызывать в нем определенные эмоции – злость, ярость, желание закопать её поглубже в землю, замуровать в самой глубокой пещере в горах, утопить в море, а ещё нечто, очень напоминающее удовлетворение, когда ему все же удастся её взбесить….
- Ты, правда, не слышишь, да? – как-то странно прошептала Минако, продолжая стоять и бессмысленно таращиться на него.
- Что? Что я должен слышать?
- Плач… Детский плач… Совсем близко.
Кунсайт прислушался. Не потому что он весь такой благородный, а потому, что его насторожило выражение её глаз – ужас, паника, не придуманные, а самые настоящие. Она и правда чего-то боится, причем боится настолько, что даже решилась пойти за спасением к нему.
Тишину можно было резать ножом, такая она была плотная. И мертвая…. Не было слышно ни одного звука, хотя такое в принципе невозможно. Скрип половиц, царапанье ветки по стеклу, шум прибоя, звук дыхания – ничего, словно, и правда, все умерло….
- Я боюсь… - отчетливо проговорила Минако совсем рядом, и эти звуки больно ударили ему прямо в уши, аж в висках зазвенело. – Он плачет и плачет, а я боюсь….
И снова потянулись минуты тишины. Минута за минутой, как вода – кап... кап…. Минако все так же стояла рядом, в шаге от кресла – ближе подходить она боялась, наверное, даже больше, чем плача в ночи. Он слышал её тихое, прерывающееся дыхание, словно воздух нормально не попадал в легкие, и ей приходилось периодически его туда проталкивать кусками. Это её дыхание очень ему мешало вслушиваться, Кунсайт даже покосился в её сторону, но увидел только непонятное нагромождение ткани с черными дырами – тенью от деревьев за окном.
А потом он услышал…. Очень тихое и жалобное хныканье, как будто и правда ребенок плачет. Минако странно дернулась всем телом - тоже услышала. Плач повторился, уже ближе….
Кунсайт рассердился. Его трудно чем-либо пронять, зацепить, выбить из колеи, но это уже было слишком. Он резко щелкнул пальцами – щелчок, сухой и очень звонкий, произвел эффект разорвавшейся бомбы. Тишина треснула и осыпалась осколками, сметенная какофонией звуков – биение собственного сердца, шум крови в висках от напряжения, тихое поскуливание Минако, абсолютно раздавленной своим страхом и нагромождением событий.
- Иди спать.
- А если?…
- Что бы это ни было, оно сегодня больше не вернется.
3 глава.
… Падение. Долгое, выматывающее, бесконечное. Воздух несется навстречу тугой волной, вышибает слезы из зажмуренных глаз. Хватает за горло невидимыми ледяными руками, перекрывая дыхание. В какой раз ты думаешь о смерти? В сотый, тысячный? У тебя уже не осталось страха, только усталость и желание, чтобы скорее все закончилось.
- Нет. Нельзя…
Сильные руки обхватывают тебя, замедляют падение в Бездну. Оберегают, приносят уверенность, а вместе с этим и желание жить. Жить, только чтобы чувствовать на своем теле эти сильные руки, слышать тихий голос и слепо верить, что теперь-то тебе ничего не страшно…
То, что постояльцев окажется так много, Минако даже не подозревала. Ей почему-то казалось, что этот дом на побережье находиться так далеко от привычной жизни – почти на другой планете - что людей, пожелавших провести здесь свой отдых, будет совсем мало. Ну какой нормальный человек будет забираться в такую Тмутаракань по собственному желанию? Вот она, например, застряла здесь случайно, а так жила бы дальше и ничего не знала об этом Богом забытом уголке….
Помимо самой госпожи Хиру с семейством – дочерью и двумя сыновьями, и Минако с Кунсайтом за длинным дубовым столом завтракали ещё восемь человек. Пожилая чета, парень с девушкой, которые представились братом и сестрой, мужчина средних лет довольно диковатой наружности – горящий взгляд, торчащие во все стороны неровные пряди волос и жиденькая козлиная бородка; тихая, неприметная женщина неопределенного возраста - «серая мышь» - и мамаша с чадом. Чаду было лет пять, оно сидело напротив Минако, таращилось на неё и самозабвенно ковырялось в носу.
Первый «общий» завтрак оказался просто ужасным. Наверное, впервые в жизни она проклинала свою популярность….
- Изумительное, изумительное место!
Минако с подозрением посмотрела на пожилую женщину, мадам Токонахану; её супруг сидел рядом и щурил свои глаза за толстыми линзами очков в роговой оправе.
- Изумительное место! Особенно весной. Мы с Коредо всегда приезжаем сюда именно весной. А вы? Вы ведь здесь первый раз?
Минако кивнула - да, в первый. Чувствовала она себя при этом слоном в зоопарке – люди в гнетущей тишине толпятся вокруг клетки, жадно разглядывают огромную серую тушу и, затаив дыхание, ждут, когда же слон начнет есть морковку или поливать себя водой из хобота. А у несчастного животного морковка становится поперек горла от такого настырного внимания….
- Здесь такая красивая природа! – продолжала разглагольствовать не в меру активная мадам Токонахану. - А воздух! Волшебный воздух! У Коредо сразу проходит его астма, а у меня нормализуется давление. Это ужасно, ужасно, когда давление скачет…Вам с супругом нужно почаще приезжать сюда, дорогая!
Минако едва не захлебнулась апельсиновым соком. С каким ещё супругом?! Её супруг уже во всю строит «счастливую семейную жизнь» с новой «любовью». Она никак не может приезжать сюда с ним «почаще»…
Пожилая женщина умильно смотрела на неё, по-сорочьи склонив голову на бок, и Минако вспомнила. Ах, да… Супруг… Она опасливо покосилась на Кунсайта, проверяя его реакцию на слова старой перечницы. Интересно, он сразу разнесет здесь все в щепки или нет?…
Лорд, абсолютно спокойный, невозмутимо расправлялся со своей порцией омлета, словно все происходящее вокруг его совершенно не касалось.
- А вы здесь надолго? – поинтересовалась у Минако молодая мамаша, почему-то смотря на Кунсайта.
- Мы точно не знаем, - проскрежетала та, стискивая свою вилку. Больше всего в этот момент её хотелось свернуть шею этой идиотке, а заодно и её ненаглядному чаду, которой продолжало изыскательные работы в собственном носу.
Первыми со своим завтраком расправились мадам Хиру и её семейство. Пожелав всем приятного аппетита, они разбежались по своим делам. Минако проводила их тоскливым взглядом.
- Здесь и правда очень красиво, - доброжелательно улыбнулась несчастной звезде шоу-бизнеса молодая девушка, та самая, что приехала сюда вместе с братом и представилась как Катрина. - На холмах так тихо, спокойно. Вам обязательно здесь понравится.
Минако вежливо кивнула. Ей здесь определенно не нравилось. Что-то странное было в этом месте, пугающее. Тихо, спокойно, как на кладбище… Её не нравился тот храм, не нравился страшный детский плач по ночам, не нравилось внезапное появление своего самого сильного врага, не нравилась история с кольцом…. Она мрачно гоняла по своей тарелке кусочек поджаристого хлебца. Но больше всего ей не нравилось, что все это происходит с ней здесь – в этом забытом богами месте, где до ближайшей деревушки идти почти десять километров; здесь, где она совершенно одна – подруги остались в Токио, и помочь ей никто не сможет….
- Спасибо, - молодая женщина решительно отодвинула от себя тарелку и поднялась. – Всем приятного аппетита.
Повернувшись в сторону Кунсайта, она встретилась с внимательным взглядом светлых глаз. За столом повисла тишина – толпа вокруг клетки всколыхнулась и замерла, потому что слон положил в рот морковку….
- Я пойду, прогуляюсь, - пробормотала Минако, чувствуя себя просто отвратительно – бедный слон вот-вот подавится – и поспешно чмокнула «супруга» куда-то в район виска. Кунсайт медленно кивнул и вернулся к завтраку, за столом все вновь пришло в движение: Катрина и мадам Токонахану заговорили одновременно, мамаша шлепнула чадо по руке и прошипела: «Не ковыряйся в носу грязными руками!», мужчина диковатого вида визгливо потребовал передать ему масло, а «серая мышь» неловко толкнула кувшин, и все его содержимое молочной рекой пролилось на светлые брюки молодого человека, брата Катрины.
Минако, не оборачиваясь, поспешно вышла из столовой.
… Весна нагрянула внезапно, за три дня превратив унылую черную землю в зеленый сочный травяной ковер, который жадно впитывал в себя лучи теплого солнца. Первые, робкие листочки проклюнулись из почек, и теперь деревья не сморелись так удручающе обнаженными, не тянули в голубое небо свои скрюченные остовы веток. Даже полоска моря, виднеющаяся между стволами, блестела как-то особенно ярко, по-весеннему... И зима – долгая, с тусклым холодным солнцем, колючим снегом и морозом – теперь казалась чем-то далеким и нереальным….
Плетеные старые качели тихонько поскрипывали в пазах, плавно раскачиваясь. Две пичуги, попискивая, возились под крышей небольшого бревенчатого домика, в котором, наверное, хранился садовый инвентарь. Солнце, медленно подбирающееся к зениту, приятно пригревало щеку, и Минако, прикрыв глаза, откинулась на высокую спинку. Её очень хотелось спать…
К обеду поднялся ветер. Прохладный, соленый, он прошелся по макушкам деревьев, раскачивая ветки, запутался в траве, закрутил воронкой пыль и песчинки на садовой дорожке, всколыхнул упругие прутья орешника, отчего те дробно застучали по деревянному боку домика. Минако вздрогнула и резко открыла глаза. Оказалось, что она все же заснула, пригревшись на весеннем солнце, и кто-то заботливо набросил на неё теплый шерстяной плед. Плед кололся, и от него ужасно чесались подбородок и щеки, а в носу что-то свербело, и очень хотелось чихнуть. На коленках, свернувшись клубком, лежал здоровый дымчатый котяра и щурил на неё свои желтые глазищи с вертикальными черточками зрачков. Никакого такого кота Минако в доме не помнила….
Она осторожно пошевелилась и, приспустив плед, легонько ткнула кота в пушистый бок. Тот лишь дернул ухом и положил лобастую башку на лапы - уходить с належанного места он не собирался.
- Это свинство, - строго проговорила Минако, обращаясь к коту. – Ты мне мешаешь встать. Немедленно слезь с моих коленок… Эй, ты слышишь меня?
На этот раз противное животное даже ушами не дернуло.
- Это Самурай.
Минако резко повернулась на голос. По дорожке со стороны дома шел молодой человек лет двадцати – один из сыновей мадам Хиру, которых она видела за завтраком.
- Этого кота зовут Самурай, - с улыбкой повторил молодой человек, останавливаясь в двух шагах от Минако и разглядывая её с доброжелательным любопытством. – А меня зовут Хоки… Это я вас накрыл пледом, чтобы не простудились. Ветер ещё прохладный… Вы очень красивая, Минория-сама!
Выпалив это, молодой человек стушевался и залился горячечным румянцем, у него даже шея покраснела, так он был смущен собственной дерзостью.
- Меня зовут Минако, - она ласково улыбнулась и рукой откинула со лба челку, лезущую в глаза. Молодой человек зачаровано проводил это её движение и только потом вновь посмотрел в лицо. Взгляд при этом сделался совершенно несчастным и растерянным.
- Как?! Вы разве не Минория?
- Я Минория, - ещё раз улыбнулась Минако и потрепала котяру за холку. Она очень старалась не расхохотаться, чтобы ещё сильнее не обидеть этого забавного парнишку, который так сильно переживает, что она не Минория. – Только это моё сценическое имя, а в обычной жизни я – Минако. Минако Айно.
Паренек облегченно заулыбался в ответ.
- У вас очень красивый голос. И песни очень хорошие…. Вы ведь оставите мне автограф?
- Оставлю, - Минако посмотрела на Хоки, в глазах плескалось веселье. – А ты, значит, мой поклонник?
Тот опять смутился, смешно повел шеей и переступил с ноги на ногу.
- Ага. Поклонник. Нет, честно! Я даже не поверил сначала, когда увидел вас здесь, у нас. Подумал, что вы просто очень похожи на Минорию, а потом Изанами сказала, что это вы и есть. И мама тоже сказала… - парень как-то вдруг посерьезнел и испытующе посмотрел на молодую женщину на качелях. – А еще она очень волнуется из-за вас.
- Из-за меня? – Минако изумленно распахнула глаза и даже перестала гладить кота по имени Самурай. – Почему это она волнуется из-за меня?
Хоки вздохнул и оценивающе посмотрел на неё, словно прикидывая – стоит рассказывать или нет.
- Ну-у.… Этот господин, ваш…э-э-э… муж. Мама сказала, что вы очень из-за него… несчастны, а тут он приезжает…. Вот. Мама волнуется, а спросить стесняется.
- А ты, значит, не стесняешься? – Минако снова стало смешно. Ах да, она и забыла, что семья её водителя Ямотоши в курсе всех её сердечных дел!
Парень снова покраснел и что-то пробормотал себе под нос, из чего Минако должна была сделать вывод, что он, Хоки, ничего «такого» не хотел сказать, и вообще, его совершенно не интересует личная жизнь своего кумира.
- Он хороший, - почему-то серьезно сказала Минако, глядя на блестящую ленту моря за стволами деревьев. – Это мой бывший муж был плохой, а этот… просто замечательный.
Кот по кличке Самурай распахнул свои желтые глазищи и скептически посмотрел на молодую женщину, Хоки радостно заулыбался и воспрял духом.
- А я вот тут за садом приглядываю, - с неуклюжей гордостью сообщил он. – И цветы выращиваю. Видели каменные вазы перед крыльцом? – Минако утвердительно кивнула. – Там летом цветут астры и ноготки. Очень красиво. Вы приезжайте к нам летом, у нас и пляж есть, и на клумбы посмотрите…. И мы с мамой будем очень рады….
Минако смотрела на смущенного поклонника, и на сердце было так легко и радостно, что казалось – оттолкнись от теплой, пахнущей солнцем земли, и взлетишь прямо в бездонное голубое небо.
- Спасибо, обязательно, - искренне пообещала она, и все же спихнула с коленок кота по имени Самурай. Тот, не особо огорчившись, пристроился прямо на теплом камне садовой дорожки, но к Минако повернулся задом, слегка подергивая кончиком хвоста-метелки – демонстрировал обиду и пренебрежение.
Хоки расценил эти манипуляции с котом, как окончание разговора, засуетился, суматошно вломился в кусты, прокладывая дорогу к домику с садовым инвентарем, хотя совсем рядом, в двух шагах был специально оставленный просвет как раз для того, чтобы пройти с дорожки. Минако слышала, как он повозился с замком, потом внутри строеньица что-то загрохотало, и послышались чертыханья. Минако прыснула в ладошку. Ей очень нравился этот Хоки, сын мадам Хиру и ярый поклонник певицы Минории…. Кусты опять затрещали, и на дорожку вылез красный от смущения Хоки. В руках он держал грабли и лопату.
- А я вот… Решил посадить ещё пару вишневых деревьев…, – он очень переживал за свою неловкость и старался не смотреть в веселые, искристые глаза очень красивой и молодой женщины, которая сидела на качелях, укутанная в шерстяной плед, и улыбалась ему приятной улыбкой. В жизни она оказалась ещё красивее, чем на всех фотографиях и постерах, и муж у неё тоже был красивый и очень её подходил…. Даже Изанами так сказала, что они красивая пара.
Хоки посмотрел на женские руки, лежащие поверх пледа – тонкие пальчики, перламутровые ноготки, и красивый перстень с переливающимся сиренево-розоватым камнем, узкая ладошка и хрупкие запястья, которые он, Хоки, может легко обхватить всей ладонью. У нормальной земной женщины не может быть таких рук, глаз и улыбки – только у богини….
- Ну... Я… это... пошел.
- Постой, - внезапно остановила его «богиня». – Хоки, скажи, у вас в горах нет никакого храма? Там, на холмах…
- Храма? – переспросил изумленный паренек. – Нет.
- Точно? Ты ничего не путаешь? Может, забыл?
- Нет, точно нет. Мы тут в детстве с Отоку облазили весь залив. Мы бы обязательно нашли… А зачем вам… храм?
- Да так, - Минако как можно непринужденнее пожала плечами и поднялась со скамьи. – Просто спросила. Может, мы с … мужем прогулялись бы туда. На экскурсию…
- А-а-а… - протянул парень. – Храма нет, зато есть скала Отчаяния. Вы туда сходите, там очень красиво, особенно на закате.
- Обязательно сходим, - Минако улыбнулась, поспешно свернула плед, сунула его под мышку, и распрощавшись с молодым человеком, направилась по дорожке к дому. Шерстяной кулек был большой, и нести его под мышкой было очень неудобно, но она этого совершенно не замечала. Ей было беспокойно и неуютно, и хотелось быстрее добраться до своей комнаты, где можно будет спокойно обо всем подумать. Можно даже рассказать обо всем Кунсайту… Похоже, на этот раз они будут сражаться на одной стороне.
Человек, который все это время прятался за домиком, выждал время, пока Хоки уберется со своими лопатами и граблями подальше, и медленно, стараясь не сильно шуметь, выбрался на дорожку. Старательно отряхнул со своей одежды мелкие веточки и клейкие почки. Минако уже почти скрылась из виду, среди шероховатых стволов старых яблонь и вишен мелькал её небесно-голубой свитер и золото волос, свободно спадающих на плечи. Человек пристально посмотрел ей в след и направился в противоположную сторону, тихонько насвистывая какую-то незамысловатую мелодию. Кот по кличке Самурай гнусаво мяукнул и потрусил следом, задрав пушистую метелку хвоста вверх….
Она смешно протопала в ванну, попутно кинув в кресло плед и не обращая никакого внимания на Кунсайта, который наслаждался тем, что смотрел очередные новости.
В мире творилась разруха и паника. На Востоке опять кого-то взорвали, на Америку надвинулся очередной природный катаклизм, в тихой Европе буйствовали антиглобалисты... В Ираке война, в Иране грозятся закидать всех атомными бомбами, в Москве взрываются станции метро. Все замечательно, мир полон добра, справедливости и благоденствия. Не жизнь, а райские кущи – волк целует ягненка, ягненок целует тигренка, тигренок тоже там кого-то целует – и все абсолютно счастливы…. Кунсайт мрачно улыбнулся.
Легкие осторожные шаги возвестили о том, что Минако соизволила все же выйти из ванны. Интересно, что там можно делать столько времени? Разглядывать в зеркале своё лицо неземной красоты или рыдать в обнимку с унитазом над загубленной жизнью? Демон покосился на молодую женщину, которая села в кресло прямо на ком пледа и долго вертелась, никак не могла устроиться поудобнее…. Наверное, рыдала. Вон какая физиономия бледная и кислая, словно испорченная сметана.
- Тебе звонили.
- Что?! – Минако встрепенулась и вытаращилась на Кунсайта. Тот продолжал внимательно наблюдать за развитием событий на экране – в мотоспорте японские гонщики самые сильные, а вот в биатлоне что-то совсем не клеится…
- Мне звонили?!
- Тебе, - согласился он.
- А ты… не брал трубку?
Кунсайт оторвался от телевизора и посмотрел на смутившуюся Минако. Посмотрел как-то так, что сразу стало понятно - она идиотка, и вопросы у неё дурацкие, и вообще, как можно было обвинить Первого генерала Темного королевства в подобной низости?…
Минако таращилась на него во все глаза, медленно краснела и тоскливо думала, что, если бы Кунсайт был котом по кличке Самурай, он обязательно сел бы к ней задом и принялся дергать кончиком хвоста – выражать презрение и обиду... Потом таращиться стало просто неприлично, и она ринулась к низкому столику, где лежал её телефон. Свалила на пол плед, ударилась ногой об ножку кресла и едва не разбила фарфоровую вазу. Добравшись, наконец, до телефона, она принялась с остервенением тыкать в кнопки – руки слегка подрагивали от волнения.
- Черт, черт, черт…
- Ты ждешь от кого-то звонка?
Минако оторвалась от своего занятия и с удивлением посмотрела на Кунсайта, вернее, на его белоснежную макушку. Его интерес к её «личной жизни» настораживал, он был совсем «из другой оперы». Демон Темного королевства не может интересоваться её звонками «просто так»….
- Я ждала звонка от своего водителя, который обещал забрать меня отсюда два дня назад, - мрачно буркнула она, вновь уткнувшись в экранчик, который переливался мягким голубоватым светом. – Все это время я не могла до него дозвониться, потому что со связью вдруг что-то случилось…
На экранчике высвечивалась надпись «Неизвестный абонент» и время – 13.05.
- Это явно не твой водитель, - произнес Кунсайт, и в его голосе Минако почудилась насмешка.
- Почему это?! - язвительно поинтересовалась она. Просто так поинтересовалась, из вредности. Конечно же, звонил не Ямотоши, а какой-то совершенно чужой «неизвестный абонент», может быть какой-нибудь очередной «писака», жаждущий взять у неё интервью, или продюсер, который спит и видит её на своем благотворительном вечере, или еще кто-нибудь, кому она вдруг понадобилась…. Черт бы побрал эту популярность.
- Потому что, человек, который звонил тебе, стоял в это время в коридоре вот за этой дверью.
Минако вздрогнула, обошла кресло, встала прямо перед Кунсайтом и спросила каким-то странным, придушенным голосом:
- Что?…
- Он стоял за дверью и звонил тебе по телефону, - услужливо повторил тот, безразлично её разглядывая. – У меня очень хороший слух. Человек подошел, немного постоял, а потом стал звонить….
- Ничего не понимаю… Ничего…
Минако неуклюже переступила через плед, который так и продолжал валяться на полу бесформенным комком, и плюхнулась в кресло, подтянув коленки к груди. Вид у неё при этом был совершенно несчастный.
- О боги, - она схватилась рукой за лоб, но потом подумала, что движение очень театральное, и руку убрала. – Зачем кому-то в этом доме звонить мне на мобильный телефон? Кому это понадобилось? А ещё храм….
- Какой храм? – насторожился Кунсайт. Ему очень не понравилось это её замечание про храм…
- М-м-м… Старый храм, который я нашла на побережье, когда гуляла, - признаваться в том, что ей стало там очень страшно и жутко, она не собиралась ни в коем случае. – Я сегодня спросила про это место у сына мадам Хиру, а он сказал, что никакого храма тут нет и никогда не было… Получается, у меня галлюцинации?
- У тебя всегда галлюцинации, - мрачно сообщил Кунсайт. – Слуховые и оптические….
Они помолчали. В телевизоре надрывался какой-то шоумен и скакал по площадке, пятеро участников тоже скакали и пытались преодолеть полосу препятствий из надутых шаров, раскачивающихся бревен и паутины из канатов….
- Мне здесь не нравиться, - тихонько прохныкала Минако, уткнувшись лбом в коленки. – Здесь творятся какие-то странные и непонятные вещи…. Мне страшно… Я хочу домой, к девочкам!
- У тебя истерика? – холодно поинтересовался Кунсайт, и это её отрезвило.
- У меня нет истерики, - четко выговорила она. – Я просто не представляю, что мне теперь делать. Я не смогу защититься от магии!…
- Вот как?
- Да, так! Можешь злобствовать сколько угодно! Сейлор-войнов больше нет!…
- Как забавно, - ровным голосом произнес Кунсайт, следя за бессмысленным мельтешением на экране. – Вы что ушли в подполье? Или силенок не хватило сделать этот мир добрым и светлым?
В эту минуту Минако очень хотелось свернуть ему шею голыми руками, стереть с красивого лица это надменное выражение…. Правда, вспомнив, кто он такой, желание зверствовать моментально испарилось, и она притихла, молчаливо проглотив обиду.
…Она не хотела вспоминать, но он заставил её, и темнота с глубины души всколыхнулась, зашевелилась и начала медленно подниматься, щерясь и глумясь…. Ты забыла, что это такое - переживать собственную смерть? Ты забыла, как это - помнить каждую секунду своего позора, осознавать свою вину и понимать, что ничего, ничего, изменить нельзя, как бы тебе этого не хотелось? Забыла? Ну так вспомни, переживи и пойми… Снова и снова.
В те редкие встречи, что выпадали примерно раз в год, они никогда не вспоминали, что было тогда. Каждая вычеркнула из своей жизни все мистическое и таинственное, все, что могло хоть как-то навести на мысль о том времени. Они тогда уехали из Токио, где все служило напоминанием – парк, горбатый мостик через речку, школа, друзья…. Это было сложно – начать жизнь заново, вспомнить, каково это - быть обычной, такой как все. Даже Рей ушла из храма, она просто физически не могла находиться там, где, казалось, сам воздух наполнен воспоминаниями. Из всех войнов – бывших войнов, черт побери! – в Токио осталась лишь одна Усаги. Но у неё есть муж и маленькая дочка, пусть и не с розовыми волосами, но очень похожая на мать… Ей некогда вспоминать, растравливая не зажившую до конца рану, она вполне счастлива и так….
В итоге, они все же вернулись в Токио, не в силах справляться со всем этим в одиночку, но былой некогда сплоченности уже не было.
Теперь, по прошествии многих лет, Минако прекрасно понимала, что все случившееся не произошло просто так, за один день. Было много знаков и предупреждений, но пятеро двадцатилетних девчонок, получивших от Судьбы слишком многое, не желали ничего замечать, смело ведя окружающий мир в «светлое, хрустальное» будущее.
За все надо платить. Чем больше дар, тем больше цена. Ничто не берётся из ничего и не проходит бесследно. Они это знали, но искренне верили, что у них все будет по-другому…. Оказалось, нет, не будет. Даже когда Плутон сказала, что будущее начинает меняться, они почти не обратили на ее слова никакого внимания. У них была огромная Сила и Вера – в свет, любовь и друг друга.… Они смогут все изменить, у них получится, как до этого получалось не один раз… И в этом оказалась главная их ошибка. Они как-то совершенно забыли, что призваны стоять на страже, защищать, а не создавать и вершить судьбы. Они это забыли и поплатились, жестоко, болезненно, в полной мере испытав на собственной шкуре, как это – со всего размаху шлепнуться с далеких жемчужных небес на землю, утонув по самые уши в окружающей грязи и нечистотах; обломав при ударе свои замечательные беленькие крылья, которые смялись, словно бумажные, вывернулись под непонятным углом, лишились половины перьев и растеряли всю свою чистоту и красоту ….
Когда спохватились, было поздно. Казнить, нельзя помиловать. Оказалось, что есть кто-то ещё, более могущественный, кто легко приструнил зарвавшихся, напомнил истинное положение вещей. У них отобрали Силу и Веру, а оказалось - всю жизнь…. Принимать намного легче и приятнее, чем отдавать.
В руке, сжатой в кулак, что-то жалобно хрустнуло, и Минако некоторое время рассматривала маленький мобильный телефон, где по внешнему экрану теперь змеилась некрасивая трещина. Потом медленно подняла голову и встретилась с немигающим взглядом светлых глаз.
Беда надвигалась медленно, но неотвратимо, как грозовые облака со стороны залива. Он это чувствовал так же хорошо, как охотничий пес чувствует затаившегося в соседних кустах зверя.
Если бы это его не касалось, он безразлично сказал бы: «Это не мои проблемы», и предоставил девчонке самой выпутываться из всей этой истории. «Это не мои проблемы» – говорил он, когда взбешенная королева превращала Джедайта в ледяную статую, «Это не мои проблемы» – решил он, глядя на вражду Нефрита и Зойсайта, «Это не мои проблемы» - думал он, слушая приговор Огненному лорду. Он говорил так и продержался до последнего. Это было лучше, чем помереть из-за каких-то там кристаллов или подковерных игр…
Теперь беда-грозовая туча нависла и над его головой, а это значит, что придется изворачиваться, пытаться переиграть врага, прикрывать свою спину от удара… И не только свою. Эта пигалица ему не помощник. Без своей замечательной силы «любви и добра» она лишь балласт, обуза, лишняя проблема. Но, увы, избавиться от неё он не может…. Что за насмешка богов?
Кунсайт мрачно посмотрел в окно, которое выходило в сад, где за деревьями виднелись острые зубья скал и море, куда медленно стекало солнце, окрашивая волны в кроваво-алый цвет. Цвет беспокойства и беды.
Коридор был насквозь пронизан закатными лучами, отчего деревянные панели на стенах как будто зарумянились, а стеклянные вазы с цветами, расставленные на низких криволапых столиках, наполнились жидким огнем. Воздух замер, время остановилось. До ужина было еще часа два, и постояльцы занимались своими делами. За одной из тяжелых дубовых дверей мамаша громко читала нотацию своему чаду, чадо противилось и противно похныкивало. Кунсайт поморщился. В комнате у болезного семейства Токонахану во всю орал телевизор, а в следующей – разговаривали.
- Я все понимаю, но это намного интереснее! – уговаривала кого-то доброжелательная девушка Катрина. – Мы постараемся сделать все в срок. Поверьте, никто не останется в накладе.… Да.… Нет!… Ничего подобного, она даже не подозревает. Это такая удача, согласитесь, этим грех не воспользоваться….
Кунсайт прислушался, но надрывающийся телевизор очень мешал, и это его злило.
- Ну что вы раскудахтались? – с брезгливой досадой сказала Катрина. – Я же сказала, она ничего не подозревает…. А вот по этому поводу переживать не стоит. Потом уже будет поздно, и ей будет не до выяснений…
Телевизор грянул какой-то бравурный марш, и остаток разговора Кунсайт не расслышал. Впрочем, и того, что удалось узнать, вполне хватит….
Открылась дверь, и в коридоре появилась Минако. Чистенькая, свеженькая, лишь слегка припухшие веки являлись свидетельством того, что она минут двадцать прорыдала в ванной. Держа в одной руке ключ от номера, она с подозрением уставилась на лорда, который оказался почему-то возле чужой двери.
- Ты что…? Подслушивал? – последнее слово она произнесла шепотом, косясь на дверь, словно боялась, что оттуда сейчас же кто-нибудь выскочит и заголосит дурным голосом, обвиняя их во всех смертных грехах.
Кунсайт раздраженно дернул уголком губ и посмотрел на неё так, что она снова почувствовала себя полной идиоткой. Ну почему, почему в его присутствии она почти всегда чувствует себя именно так?
- Ты далеко?
- Хочу немного прогуляться перед ужином, - проговорила она, подходя к нему и протягивая ключ. – Я недолго. Дойду до залива и обратно….
- Я с тобой.
Минако насупилась, и поплотнее запахнула курточку, хотя в коридоре было тепло и совсем не сквозило.
- Зачем это? Я хочу побыть одна…
- Тогда иди в ванну и сиди там, сколько влезет, - предложил Кунсайт, глядя на залив. Минако с подозрением уставилась на него. Он что, так шутит? Но демон был абсолютно серьезен.
- Я не свалюсь в океан, не переломаю конечности и не останусь ночевать в саду. Я просто дойду до скалы Отчаяния, посмотрю закат и вернусь, - проговорила Минако голосом примерной девочки-первоклассницы. – Мне надо немного подумать…
- Думай, я тебе мешать не буду, - сообщил Кунсайт и прошел мимо неё, чтобы взять свою куртку. Когда он вернулся, Минако по-прежнему стояла на том же самом месте и послушно ждала его.
- Пошли.
Когда они спускались по лестнице, лорд смотрел на её золотистую макушку, алую ленту, небрежно сдерживающую тяжелую массу волос, и мрачно думал, что ничего не расскажет про странный разговор Катрины, надвигающуюся беду и проблему, которая стала общей. Если расскажет, то она тут же разовьет бурную деятельность, или, чего доброго, снова ударится в истерику, и вот тогда он точно её придушит…
- Уходите?
Мадам Хиру стояла у кадки и старательно поливала нечто, напоминающее буйно разросшийся клен. Едва только Минако и Кунсайт оказались в холле, она бросила своё занятие и ласково улыбнулась молодой женщине, а лорда наградила подозрительным суровым взглядом. В ответ он обворожительно улыбнулся.
- Мы хотим немного прогуляться к заливу, - очень вежливо сообщил он. Минако молча покивала головой. – К семи обязательно вернемся. Скажите, через сад можно выйти к скале Отчаяния?
- Конечно. Там задняя калитка, тропинка ведет прямо на пляж. Как спуститесь, пройдете немного направо…. – мадам Хиру слегка улыбнулась и, последний раз бросив на пару оценивающий взгляд, вернулась к прерванному занятию. Где-то наверху тихонько скрипнули половицы.
- Благодарю, - Кунсайт ещё раз улыбнулся и потянул вялую Минако к выходу. Мадам Хиру смотрела им вслед. Он очень остро чувствовал, как маленькое сверло взгляда впивается ему в спину, в позвоночник, и производит там некоторые разрушительные действия. Все это было жутко неприятно и раздражающе….
- Наверное, она решила, что я веду тебя, чтобы утопить в море, - мрачно сообщил он, едва они завернули за дом, и вышли на садовую дорожку.
- Кто? – Минако, словно только очнувшись, странно повела шеей и вопросительно посмотрела на сердитого демона.
- Эта твоя мадам Хиру. Она всегда на меня так смотрит, словно это я придушил её мамашу….
- Ты что, шутишь? – осторожно спросила Минако, слегка притормозив и пытаясь заглянуть ему в лицо. Она никогда не понимала, когда он убийственно серьезен, а когда своеобразно шутит. – Какая еще мамаша?
- Мамаша мадам Хиру. Она скончалась два года назад при весьма странных обстоятельствах, - Кунсайт раздраженно передернул плечами. Сверло никуда не пропало и все продолжало вгрызаться в спину – вз-з, вз-з… Мадам Хиру не могла на них смотреть, она осталась в холле поливать свои заросли в кадках и сопереживать «несчастной девочке Минако», которой достался такой жуткий и мрачный супруг. Зато смотреть мог любой из жильцов, кто в этот момент стоит у окна в коридоре…
- Ты говоришь какие-то глупости, - мрачно проговорила Минако, и Кунсайт осторожно нащупал её прохладную ладошку и положил себе на сгиб локтя. Она тут же запнулась и насторожилась. Демон повернулся и свысока посмотрел в её тревожные, широко распахнутые глазищи. Иногда она очень напоминала ему ту девчонку, которая писклявым голоском вещала ему про «добро и справедливость» и скакала в короткой оранжевой юбчонке с бантом на попе. Её подружки тоже скакали, а потом оказалось, что все эти скакания не просто так, и четыре сильнейших лорда Темного королевства поодиночке отправились к праотцам. Интересно, что было бы, если каждый из них засунул бы всю свою гордость в одно место и помог другому? Кунсайт хмыкнул и придержал свободной рукой ладошку Минако:
- На твоём месте я бы пока этого не делал. На нас кто-то смотрит со второго этажа….
- К-кто? – шепотом спросила она, хотя в данный момент это интересовало её в самую последнюю очередь. Помидорный румянец залил щеки, лоб и, кажется, шею и грудь. Сейчас она только и могла, что глупо таращиться на его широкую смуглую ладонь, которая так и лежала поверх её, и думать, о том, что он опять оказался непозволи-тельно близко.
- Минако, пожалуйста, посмотри на меня…
- М-м-м…
Она послушно уставилась в район его шеи – если посмотрит выше, то просто сойдет с ума. О боги, и как только её угораздило попасть в переплет с этим демоном? Ладно бы был каким-нибудь уродцем, таким, что смотреть страшно. Тогда бы она так не мучилась и не заливалась истеричным румянцем, как девочка-школьница на первом свидании. Так нет же… Мало того, что не человек, он ещё и смертельный враг, который потрясающе красив и имеет паршивый характер.
- У тебя снова начинается истерика? – холодно поинтересовался Кунсайт. – Тебя сейчас действительно придется притопить в море, чтобы ты пришла в себя?
- Не надо меня никуда притапливать, - проговорила несчастная Минако. - Со мной все в порядке.
Они отошли достаточно далеко, когда она осторожно убрала свою руку и оглянулась назад.
Черная громада дома нависала над садом, и окна верхних этажей полыхали адским пламенем, словно глаза огромного и страшного чудовища. Там в этом доме остался кто-то, кто зачем-то звонил ей сегодня, а потом стоял возле окна, провожая пристальным взглядом…. Минако передернула плечами. Кунсайт уже ушел вперед, и ей вдруг стало совсем одиноко и страшно. Темные деревья как будто надвинулись на неё со всех сторон, обступая, и в зыбких сумерках среди нагромождения кустов что-то шевельнулось и затаилось, что-то смертельно опасное и сильное…
Минако резко развернулась и бросилась по дорожке догонять Кунсайта, который уже почти скрылся из виду.
- Ты что, бежала? – скучным голосом поинтересовался он, поджидая её возле невысокой калиточки. Здесь мощеная дорожка заканчивалась и дальше начиналась еле заметная на скалистой земле тропинка, которая уходила резко вниз. Чахлые кустики и серые скалы по бокам, а впереди – нереальное смешение и буйство пурпурного, розового, лилового и золотистого. Минако втянула полной грудью прохладный соленый воздух и зажмурилась – так ей стало хорошо.
- Мадам Хиру сказала, что надо спуститься… - она с опаской посмотрела вниз, туда, где уже залегли угловатые черные тени, и волны шумно лизали темный песок.
Ветер трепал волосы, забирался под куртку, мелкие камешки скатывались вниз с противным костяным звуком, а идея похода к скале Отчаяния не казалась уже такой заманчивой. Черт с ними, со всеми красотами, ей надо разобраться, что происходит в этом доме, и каким боком в этом замешана она сама. Ещё ей надо разобраться с кольцом и придумать, что теперь делать с демоном, который зачем-то вернулся в этот мир и оказался именно в этом месте и в это время…. Задумавшись, Минако совсем забыла об опасной тропе под ногами и едва не упала, когда очередной камешек выскочил из-под её каблука. Кунсайт успел в самый последний момент, унизительно подхватив её за воротник куртки, как будто она была маленьким шкодливым щенком.
- Будешь спать на ходу, переломаешь руки-ноги, - доверительно сообщил он, продолжая держать её за шиворот. – Здесь очень крутой спуск.
- А то я не вижу, - пробормотала под нос Минако и независимо расправила плечи. Мол, и без вас, шибко умных, обойдемся. Кунсайт обидно хмыкнул за спиной, но ничего не сказал, и спуск продолжился в молчании…
«Немного направо» они шли минут пять, но подходящей скалы Отчаяния все не наблюдалось. Песок и редкие ракушки противно поскрипывали под ногами, волны с ленивым однообразием наползали на берег, и так же лениво откатывались назад, оставляя за собой темные некрасивые разводы. Красный бок солнца уже наполовину растворился в море, пустив по его поверхности мерцающую кровавую дорожку. Ветер усилился. Минако ежилась, старательно натягивала воротник свитера до самого носа, пытаясь спрятаться от колючих порывов, и то и дело косилась на лорда, любуясь его четко очерченным профилем на фоне закатного неба.
... Её заметила Минако. Заметила и остановилась, как вкопанная, впервые пожалев, что она не художник. Огромная глыба серого камня возвышалась над пляжем, упираясь, казалось, в самое небо. Последние лучи заходящего солнца, касаясь её, создавали причудливые тени, и уже виделось, что это вовсе не скала, а окаменевшая фигура женщины, которая стоит, склонив голову и закрыв ладонями лицо….
- Великолепно, не правда ли? – раздалось откуда-то сбоку, и Минако, взвизгнув, отскочила назад и вцепилась в Кунсайта мертвой хваткой. Тот слегка поморщился и повернулся к новому собеседнику.
- Добрый вечер.
Мужчина, так поразивший Минако своим диковатым видом за завтраком, стоял немного в стороне, возле нагромождения каких-то камней. Рядом приткнулись мольберт с холстом и небольшой деревянный ящик с кистями и тюбиками с краской.
- Вы… Вы рисуете, да? – она опасливо выглянула из-за спины лорда.
- Я рисую?! – возмущенно воскликнул художник, прожигая несчастную Минако презрительным взглядом. – Я творю!… Сакуори Ханаяши – художник, а не какой-то там… - он дико повращал глазами, подбирая нужное слово, - карикатурист!
- Конечно, конечно, - поспешно закивала та. Кто их знает, этих сумасшедших художников? Скажешь что-нибудь не то, а он на тебя с кулаками накинется…. – А можно посмотреть?
Господин Ханаяши моментально оттаял и немного отодвинулся в сторону. На холсте скала Отчаяния была так же прекрасна и величественна, как и та, что возвышалась перед ними, и так же билось о её подножье суровое море, белоснежно пенясь и закручиваясь в водовороты.
- Я сюда приезжаю всегда именно в это время… И каждый раз она открывается мне по-новому!
- Кто? Картина?
Художник возмущенно фыркнул и, презрительно посмотрев на молодую женщину, ткнул кистью в картину, делая ещё один мазок, хотя на взгляд Минако, изображение и так было идеальным.
- Богиня! Кэйтай, Отверженная Небом…. Она была изгнана с Равнины Высокого Неба за гордыню и жажду власти. И с тех пор стоит здесь каменным изваянием, в отчаянии рыдая над своими грехами и вымаливая прощение….
- Красивая легенда, - задумчиво протянул Кунсайт, глядя на скалу. Место ему это нравилось все меньше и меньше. – Минако, пойдем обратно, уже темнеет.
- А можно подойти поближе? – просительно протянула она, выглядывая из-за его плеча. – Мне так хочется посмотреть… Ну, пожалуйста, давай сходим посмотрим!
- Чего там смотреть? Камень и вода….
Но Минако его уже не слушала и бодро шагала к подножью. Песок под ногами сменился мелким острым щебнем. Ветер бесновался, словно сорвавшийся с цепи пес, подвывал, и все пытался сбить с ног. И даже море как-то по-особому грохотало, враждебно и зло….
- Минако!
Она обернулась и махнула рукой. Ветер затрепал её волосы и сорвал красную ленту, подхватил, швырнул в воду, - туда, где возле острых камней клубился и бурлил мутный водоворот. Минако охнула и засмеялась, пытаясь справиться с непослушной золотой массой, которая окончательно разлохматилась и теперь летела по ветру, взблескивая и искрясь в слабом свете оранжевой полосы на горизонте.
Эхо отразило смех от камней, немного искажая его, - как будто скала Отчаяния засмеялась в ответ….
Кунсайт мрачно проводил ленту взглядом. Ему определенно не нравилось это место….
Следующие несколько дней были похожи как братья-близнецы: наполненные ленью, солнцем, птичьими голосами, тихим поскрипыванием качелей в саду, пьянящим ароматом кофе по утрам и разговорами ни о чем, сидя вечером на ступенях заднего крыльца... Минако особенно полюбила именно это сидение, когда рассохшиеся деревянные ступени ещё хранят тепло солнечного дня, и в саду плавают прозрачные сиреневые сумерки, которые бывают только весной, а над головой расстилается безбрежное бархатное небо, усыпанное крупными и колючими звездами. Внизу плещется море, и кажется, что все именно так и должно быть – приглушенные голоса в доме; огромная луна, медленно наваливающаяся своим желтым боком на крышу; изломанный прямоугольник света из распахнутой двери, лежащий на садовой дорожке, и кот по кличке Самурай, которой пристраивается на перилах и довольно щурит свои глазищи.
Жизнь была обыденной и размеренной, и Кунсайт расслабился. Непозволительно расслабился. Он заставил себя не думать о беде, и оказалось зря. Он решил, что у него начинается паранойя, и пропустил момент, когда беда, наконец, пришла…
4 глава.
…Свет. Мягкий жемчужный свет впереди, как единственно спасение. Манит, зовет… Спрятаться в нем, затеряться, затаиться, почувствовать на плечах нежные руки, которые обнимут, защитят от зла. Руки матери. Шаг, еще один. Ещё неуверенный, словно первый шаг младенца. Взгляд, пристальный взгляд. Ещё не верящий, с затаившейся на самом донышке надеждой… Сердце, которое невозможно обмануть, пропустило удар и застучало в удвоенном ритме.
Я здесь! Я слышу! Я иду! Мама, мамочка! Я так ждала….
Он проснулся резко, как от удара, и долго не мог сообразить, почему так темно. Полуночная мгла лилась темным потоком в окно, закручивалась вокруг и будоражила. Беспокойство присело на край кровати и заглянуло в глаза своими тусклыми буркалами, ощерилось в беззубой ухмылке и осторожно царапнуло когтями по спине. Между лопаток тут же стало холодно, а волосы на затылке встали дыбом, как у зверя, чувствующего приближение врага.
Мелкие тусклые звезды с трудом пробивали призрачную пелену облаков, но даже это не могло хоть немного разбавить густую тьму за окном. Она стелилась по земле, сливалась с черными стволами деревьев в саду, таилась между камнями, обтекала спящий дом, ища лазейку внутрь.
Кунсайт передернул плечами. Тьма была его подругой, советчицей, его воздухом, силой и жизнью. Но эта таила в себе опасность. Неприятный холодок прошел, зато где-то в глубине звякнул колокольчик тревоги. Демон прислушался.
Беспокойство на краю кровати беззвучно вздохнуло и придвинулось ближе, прогоняя остатки сна.
Что-то не так….
Часы в соседней комнате бодро отозвались тиканьем – «не так... не так… не так». Тени по углам шевельнулись и настороженно замерли. Часы все не унимались – не так… не так….
Кунсайт начал раздражаться. Он всегда злился, если чего-то не понимал. Демон резко встал и сделал несколько шагов по направлению к соседней комнате. Колокольчик тревоги уже отчетливо звенел в голове, все набирая обороты. Там, за порогом царила ещё более непроглядная темень, она таращилась на него из черного проема, качалась на волнах враждебности, не желая подчиняться ему, дышала холодом и смертью. Кунсайт остановился на пороге, пытаясь уловить дыхание спящей Минако сквозь набатный звон тревоги в ушах. Кожа покрылась мурашками, по голым ногам стеганул сквозняк. Она что, не закрыла балкон?
Он пошарил правой рукой в поисках выключателя, скрепя зубами от злости. Шероховатая пластмасса мягко клацнула, и все пространство залил белый колючий электрический свет. Темнота злобно зашипела, показывая желтые внушительные клыки, и поспешно перетекла за окно.
Все оказалось намного серьезнее, чем он предполагал….
Минако не было в комнате, её не было на балкончике, который оказался плотно закрыт, её не было нигде. Разгромленная остывшая кровать, уныло свешивающееся до пола одеяло, небрежно кинутая в кресло одежда…. Смешные тапочки с невообразимыми глазами и ушами валялись на коврике, сиротливо прижимаясь друг к другу меховыми боками. Ушла…Куда? На кухню выпить воды или впустить в дом слишком загулявшегося Самурая?…
Она всегда беспокоилась, загнали ли кота на ночь в дом или оставили на крыльце. У неё была целая теория, что Самурай обязательно замерзнет и помрет от одиночества, сидя перед закрытой дверью всю ночь. И чтобы не допустить этого жуткого конца, Минако каждый вечер в компании Изанами и Хоки - ещё парочки сумасшедших – бегали по саду и звали кота, до тех пор, пока бедному животному не надоедали их вопли, и он не вылезал на дорожку, раздраженно охаживая себя метелкой хвоста по бокам. Пожалуй, Кунсайт тоже бы злился, если бы его таким варварским способом отрывали от каких-нибудь важных дел…
Часы на туалетном столике настойчиво тикали – беда, беда, беда….
Нет никакого Самурая, которого надо срочно загонять домой. Нет никакой жажды, внезапно приключившейся посередине ночи. В грудь словно ударили со всего размаху тараном, и там, куда пришелся удар, стало горячо и больно. Не удержавшись, Кунсайт покачнулся, волосы упали на глаза, горло перехватило от нехватки воздуха. Темнота за окном глумливо ухмыльнулась.
Беда, беда, беда…
Он пришел в себя уже через мгновение, а показалось, что прошла целая вечность. В голове билась только одна мысль – успеть. Успеть до того, как случится непоправимое. Ткань протестующе трещала, когда он рывком натягивал на себя джинсы. Волосы лезли в глаза, и он все время зло мотал головой, мыча ругательства и проклятья. Искать рубашку было некогда, он физически ощущал, как время медленно, неумолимо течет между пальцами - как песок, зажатый в кулаке. Натягивая одной рукой куртку, другой он распахнул дверь в коридор, готовый ко всему. К выбитому окну, из которого сиганула эта ненормальная, к её холодному трупу в луже крови, медленно растекающейся по деревянным доскам черным пятном, к жуткой оскаленной морде чудовища, готового к смертельному прыжку….
В коридоре стояла оглушающая тишина. Дом продолжал спать, не обращая внимания ни на что.
Кунсайт схватился рукой за косяк, пытаясь хоть как-то успокоить карусель мыслей и ощущений, центром которой был он. Пальцы наткнулись на успокаивающую шероховатость дерева и… шелк. Не веря, демон осторожно посмотрел. Так и есть, кусок темной шелковой ленты, который какой-то шутник пригвоздил булавкой к полированному дереву. Кунсайт скривился, песок времени с тихим шелестом сочился тонкой струйкой между судорожно сжатых пальцев… Он даже не стал внимательнее приглядываться к этому жалкому кусочку шелка, от которого так и разило магией. Лорд и так знал, что он красный, и два дня тому назад еще целый трепыхался на ветру, удерживая тяжелую массу золотистых волос…
Почему-то, увидев эту ленту, он успокоился. Все будет хорошо. Он успеет. Какая-то мысль мелькнула на периферии сознания и пропала. Потом, все потом. Потом он спокойно подумает и все поймет, а сейчас надо идти. Вызов принят, и времени уже почти не осталось.
Чтобы проверить входную дверь ему хватило пары минут. Заперта. В углу, там, где стояла конторка, зашипело и зашевелилось нечто – раздувшийся меховой комок смотрел на демона огромными желтыми глазами, в которых стоял вселенский ужас, и медленно скреб когтями по полированной поверхности стойки. Кунсайт, не обращая внимания на обезумевшего кота, тенью проскользнул в коридор, что вел на кухню. Все правильно. Задняя дверь, что выходила в сад, медленно раскачивалась от сквозняка, приоткрывая узкую полоску в ночь.
Демон медлил буквально секунду. Холодный ветер радостно рванулся ему навстречу, разметал волосы и приветливо взвыл в глубине сада. Кожа под курткой моментально покрылась холодными мурашками, за спиной гнусаво мяукнул Самурай, который притащился следом и теперь жался к ноге, подрагивая всем телом.
Если бы все было просто, он сказал бы, что это не его проблемы.
До калиточки они добрались быстро. Там, в темноте, шумело море. Там стояла скала Одиночества. Где-то там была Минако. Самурай вопросительно посмотрел на замершего на самом краю обрыва демона. Ты что, хочешь спуститься туда сейчас? Посмотрел и брезгливо дернул боком – как обычно. Кунсайт и сам не хотел идти в этот черный зев, на-полненный рокотом волн и пронизывающим, злым ветром. Ему хотелось вернуться в дом, выпить бокал бренди и заснуть, забыв эту ночь, как на утро забывают приснившийся кошмар….
Если бы все было просто….
Море казалось бесконечно-огромным и живым. Там, в темноте, все сливалось в одно, что-то шлепало, вздыхало и шептало, словно ворочалась беспокойная туша.
Особо не надеясь, демон осторожно пустил поисковый импульс вдоль берега. Стоя в самом начале тропы, он медленно оглядывал пустынный пляж в свете призрачного фаербола, который подрагивал над землей, послушный воле Кунсайта. Ответ пришел на удивление скоро.
Боль скрутила так, что демон рухнул на колени, чувствуя, как острые камешки впиваются в кожу даже сквозь грубую джинсовую ткань. «Светляк» мигнул и погас, оставив хозяина в полной темноте, один на один с болью, которая все нарастала, ломала, выворачивала наизнанку позвоночник костями наружу…. Кунсайт зарычал, загребая пальцами мокрый холодный песок и ракушки, острые края которых резали ладонь. Внутри слабо трепыхнулась уже почти лопнувшая под напором боли нить заклинания – поисковый импульс что-то зацепил….
Она лежала совсем недалеко, почти в воде, и набегающие волны лениво лизали её волосы, ставшие совсем темными, словно густо вымазанные краской. Бледное, изломанное тело на прибрежных камнях казалось чем-то нереальным, чуждым этому месту, и абсолютно, безвозвратно мерт-вым….
Где-то в ночи, у подножья скалы Отчаяния, разочарованно и зло ревел мутный пенистый водоворот.
Последняя песчинка времени вырвалась из ладони и с оглушительным грохотом упала на землю. Все…. Кунсайт почувствовал, как навалилась на плечи смертельная усталость. Хотелось закрыть глаза и уснуть прямо здесь, на холодном песке. Вкус победы оказался горьким, с железным привкусом – вкусом крови из прокушенной от боли губы. Демон осторожно присел и перевернул тело, мрачно разглядывая серые щеки с налипшими песчинками, блаженно улыбающиеся бескровные губы, тонкие руки и босые ступни…Узкие и маленькие, совсем детские. Все ноги от коленей до тонких щиколоток пропахивали рваные, сочащиеся черной кровью царапины.
Кунсайт осторожно взял её холодную безвольную ладонь и посмотрел. Камень слабо пульсировал, и в этом неверном свете драконы на ободке извивались в страшном танце, сплетаясь гибкими змеиными телами в кольца и спирали…. Демон моргнул и посмотрел ещё раз, но драконы уже застыли и теперь насмешливо скалили зубастые золотые морды, вновь став всего лишь красивым, искусно вырезанным рисунком.
Кунсайт замычал, остервенело мотая головой. Холодные пальцы в его руке дрогнули, слабо шевельнулись, и на удивление цепко впились в ладонь.
- Кунсайт…
- Не дергайся.
- Что? – Минако слабо зашевелилась, пытаясь приподняться. – Почему так темно и холодно?
- Я сказал, не дергайся, - прорычал демон, осторожно беря её на руки. Груз оказался совсем легким, словно он нес надутый воздушный шарик.
- Где мы?!
- На пляже, - проскрипел демон, осторожно вышагивая по плотному песку. Теперь главное, добраться до дома. Где-то наверху жалобно взвыл Самурай, оставленный у калитки на произвол судьбы. Сколько прошло времени? Час, два или десять минут?
- Мы гуляли, да? – дрожащим голосом пискнула Минако, цепляясь за его куртку сведенными от холода и страха пальцами. – Почему мы здесь?!
- Прекрати. Ты что, совсем ничего не помнишь?
- Что? Что я должна помнить?!
- Как ты себя чувствуешь?
- Мне холодно, - после некоторого раздумья ответила Минако. – И страшно....
- Ничего не болит?
- Нет, не болит.
- Странно...
- Что? Что странно? Почему ты спрашиваешь? Что случилось?! Почему ты ничего мне не говоришь?!!
- Прекрати истерику, – он слегка встряхнул её, пытаясь пристроить поудобнее, но она сопротивлялась, пыталась извернуться и соскользнуть на землю.
- Отпусти, отпусти меня немедленно! Куда ты меня тащишь?! – хрипела она, вывинчиваясь из его рук и дергаясь всем телом. – Черт тебя побери!!!
Он встряхнул её более ощутимо, едва не потеряв равновесие на узкой тропке, поднимающейся вверх. Вопли Самурая становились все ближе.
- Заткнись и не дергайся, - рявкнул Кунсайт, когда она в очередной раз предприняла попытку вырваться – очень успешную попытку, которая едва не стоила им обоим жизни. Демон отчетливо заскрежетал зубами и сильнее перехватил свою ношу. Минако слабо пискнула и как-то моментально успокоилась. Расслабившись, она теснее прижалась к нему, ткнулась холодным носом в шею и затихла. То ли силы окончательно кончились, то ли восторжествовал здравый смысл, но всю дорогу до дома она ровно сопела ему в шею, отчаянно цепляясь за куртку, и молчала. Кунсайт ей был за это очень благодарен.
Он опасался, что в доме их будет встречать целая толпа проснувшегося, переполошенного народа. Им придется что-то говорить, объяснять, отвечать на вопросы, которые непременно посыпятся, как зерна из прохудившегося мешка, едва только он с Минако появятся на пороге. Выслушивать ахи-вздохи, терпеть взгляды, полные жадного любопытства …. Он не мог объяснять, выслушивать и терпеть, зная, что, кто-то из них воткнул в косяк булавку с зачарованным клочком шелковой ленты.
Истеричный свет не лился из всех окон в черноту ночного сада, никто не толпился на крыльце, не хватался за сердце, не таращился с голодным любопытством... Дом все так же спал, темный, безмолвный и равнодушный.
Дверь была плотно прикрыта, но не заперта. Он прекрасно помнил, что оставил её нараспашку....
- Мать....
- Что? – выдохнула Минория прямо ему в ухо. Там сразу стало тепло и щекотно, и Кунсайт опять высказался по этому поводу. Минако обиженно сопнула носом и отодвинулась, насколько только было возможно.
Глупо, очень глупо было выдумывать себе что-то романтическое. Что-то легкое и «на всю жизнь». Он спас её от злого дракона и полюбил с первого взгляда. Они сыграли свадьбу и умерли в один день... Мечтать умереть в один день с демоном Темного королевства было глупо. Мечтать, что он после всего пережитого разглядит в ней женщину своей жизни – еще более глупо... Но так хотелось. Просто сил нет, как хотелось.
Оказавшись под защитой дома, он, сгрузил её к стенке и занялся дверью – внимательно осмотрел, покачал из стороны в сторону, закрыл и задвинул щеколду. Еще раз подергал за ручку, вдумчиво хмыкнул, и, ничего не объясняя, ушел. Минако медленно сползла на корточки. Тело потряхивало от холода и слабости. Она сползла и приготовилась ждать.
В коридоре было темно, как в склепе, и только впереди плавал синий прямоугольник - в том, другом коридоре было светлее из-за множества окон. Минако таращилась на эту синеву и вяло думала, что, наверное, как-то так и выглядит свет в конце того самого тоннеля, о котором столько написано и сказано, и который каждый видит перед смертью... Кунсайт ушел куда-то, черный коридор поглотил его всего без остатка, без звука, но так было здорово сидеть и думать, что он вернется и заберет её отсюда.
Спина под тонкой шелковой тканью покрылась толстым ледяным панцирем, тело затекло и казалось, что она вся – от макушки до пяток – сделана из дерева. Ногам было холодно и мокро. Но шевелиться не было ни сил, ни желания. И она так и сидела, таращилась в конец коридора и ждала Кунсайта...
Человек медленно вышел из густой тени ближайшего к дому дерева, немного постоял перед крыльцом и осторожно двинулся вдоль темной стены дома, туда, где еще вечером предусмотрительно оставил открытым окно. Сегодня ничего не вышло... Она где-то просчиталась, не учла, что Связь окажется настолько сильной... Она сказала, что демон никогда не почувствует война света... И даже кольцо не изменит положения вещей. Она ошиблась. И эта ошибка может стоить слишком дорого. Теперь демон будет ещё внимательнее, ещё хитрее и беспощаднее. Он уничтожит врага, как только будет уверен, что вычислил его... Человеку не хотелось умирать. Он всего лишь хотел быть с той, кто прекраснее и любимее всех на свете. Он всего лишь хотел помочь той, что дала ему несравненно много, и кого он так неистово боготворил....
Крови оказалось на удивление много. Она все так же медленно сочилась из глубоких царапин, извивалась алыми дорожками по бледной холодной коже, иногда гулко шлепая тягучими крупными каплями на светлую плитку, и там растекаясь темными пятнами...
- Не смотри туда.
Минако медленно подняла голову и встретилась с очень светлым, раздраженным взглядом Кунсайта, который смотрел на неё из зеркальных глубин.
Он слишком хорошо представлял, что именно сейчас последует, и за это почти ненавидел, истово и яростно... Он слишком хорошо понимал, что именно сейчас творится у неё в голове, и какое место отведено именно ему, и поэтому еле сдерживался, чтобы не свернуть ей тонкую, бледную шею....
Женщина играет всегда и везде. В любовь, в ненависть. Все её слезы, смех, страх – сплошное притворство. Вся жизнь, которая закручивается вокруг неё – спектакль, разбитый на действия, части и эпизоды. И мужчина тоже должен играть - точно, по нотам, строго соответствуя тому сценарию, который написала женщина. Сплошные любовные романы, мелодрамы и немного героических саг. И идиот тот, кто будет считать их хрупкими, неземными созданиями, которые и дня не протянут в этом жестоком мире без его сильного мужского плеча.
Он не идиот. Он не будет подставлять своё плечо, успокаивать, вытирать сопли и что-то там изображать.
- Кто это меня... так?
- Ты меня спрашиваешь? – проскрежетал Кунсайт, все ещё снедаемый черной кислотной ненавистью. – Если ты хочешь знать, то это не я. Я спал. А у тебя надо спросить, какого черта ты поперлась ночью на залив... Чего ты там потеряла, а?
- Я не помню...
- Чего ты не помнишь? У тебя склероз?
Каждое его слово просто сочилось смертельным змеиным ядом. Словно ему было до тошноты противно сидеть с ней сейчас в ванной и пытаться выяснить, что же произошло на самом деле. Минако посмотрела на лорда – не на отражение в зеркале, а на живого Кунсайта, который стоял в проеме двери и подпирал плечом косяк. Картина не изменилась, только теперь волна ненависти и презрения стала ощутима физически. Минако поспешно отвернулась и вновь принялась разглядывать ноги, потому что очень боялась захлебнуться в этой волне.
- Я не помню, как пришла на пляж, - твердо проговорила она. – Подай, пожалуйста, полотенце....
Кунсайт скрипнул зубами. Он не идиот....
Молодая женщина с некоторой опаской наблюдала, как демон резко и нетерпеливо сорвал с вешалки белое махровое полотенце и открыл кран. Вода веером ударила в фаянсовую раковину, забрызгав все вокруг, а белое воздушное полотенце сразу стало серым и набрякшим. Он не смотрел на неё, ничего не говорил, но даже его спина выражала раз-дражение и отвращение.
- Я вообще ничего не помню с того момента, как легла в кровать, и до того, как очнулась на пляже.
- Я бы удивился, если бы ты что-то помнила, - язвительно проговорил Кунсайт, сунув ей в руки мокрую ткань, и вновь занял свою позицию на пороге. Еще и руки на груди сложил – мол, нянчиться и помогать не буду, сама залечивай свои боевые ранения.
- У меня нет склероза. Я не пила саке и не обкололась наркотой, - мрачно сообщила Минако, пытаясь хоть как-то вытереть кровь. Получалось плохо – руки дрожали, пальцы словно парализовало; едва она наклоняла голову, все вокруг темнело и плыло, а в висках ломило так, что казалось – еще чуть-чуть и хрупкие кости не выдержат и треснут...
- Ч-черт...
Кунсайт молча наблюдал.
- Почему она не останавливается?!
- Не знаю.
- Ты вообще что-нибудь знаешь? – зло прошипела Минако, продолжая свои неуклюжие попытки. Судорожно скрюченные пальцы мертвой хваткой вцепились в мокрый кусок ткани, который ещё пару минут назад был полотенцем. Волосы лезли в глаза, налипали на вспотевший лоб, и она все время дула вверх, пытаясь их убрать. Её очень раздражало и обижало бездействие демона.
- Я знаю, что кто-то приколол к косяку лоскут твоей красной ленты, наложив на него мощное призывающее заклинание. Я знаю, что драконы, которые у тебя на кольце, оживали. Я знаю, что кто-то очень сильно постарался, чтобы усыпить всех людей в доме. И этот кто-то успел забрать ленту и тоже выходил из дома....
Ему в конец надоело смотреть на все это убожество. Кунсайт резко выдернул из рук женщины полотенце, смочил его еще раз и присел рядом.
- Давай.
- Что давать? – проблеяла Минако, глупо таращась на него сверху вниз.
- Ногу давай.
- Какую?
Кунсайт очень красочно и доступно объяснил какую именно.
- А куда ты ходил? – светским тоном поинтересовалась она, стараясь не смотреть, как демон быстро и осторожно оттирает кровь, песок и грязь. Она вообще старалась на него не смотреть, но все время выходило как-то так, что смотрела, и почти не дышала, ощущая тепло его ладони на коже, и узнавала его заново, откладывая в памяти каждое движение, каждый вдох и выдох.
- Я ходил проверить твою обожаемую мадам Хиру с семейством.
- Зачем?
- Затем, что я не знал, кто из них спит, а кто нет. Терпи, сейчас, возможно, будет больно.
- Что ты хочешь сделать?! – Минако резко дернулась, пытаясь отодвинуться и подтянуть непослушные ноги повыше. Она готова была закинуть их хоть за уши, лишь бы только убрать подальше от Кунсайта, который вознамерился сделать ей больно. Закинуть не удалось, зато она ощутимо пнула его пяткой под ребра. Демон злобно зашипел и цепко схватил её за лодыжку.
- Не дергайся, идиотка!
- Мне будет больно!
- Возможно.
- Все равно!
- Дура.
Минако ещё раз дернулась и затихла, готовая принять мученическую смерть. Легкое покалывание волной прокатилась от пяток до коленей, кожу защипало и слегка стянуло.
- Все.
Она осторожно посмотрела. Царапины не зажили, но кровь больше не шла.
- С-спасибо....
- Да иди ты....
Кунсайт резко поднялся и швырнул в ванну окровавленное полотенце. И, не глядя на неё, вышел из ванной.
Минако уставилась на свое отражение. Вот так вот. Вот тебе и романтическое приключение... Некоторое время она собиралась с силами, чтобы встать. С третьей попытки это удалось, но выпрямившись и судорожно цепляясь за стену, она поняла, что не дойдет. Да что там не дойдет, она шагу ступить не сможет. От слабости её пошатывало, а в голове скакали яркие электрические зайчики, и желудок почему-то оказался у самого горла.
- Черт... Черт, черт, черт....
- Ты долго еще собираешься там возиться? – спокойно поинтересовался лорд откуда-то из глубины комнаты. И это разозлило Минако. Конечно, он не принц на белом коне и совести у этого альбиносного демона нет ни капельки, но хоть какое-то понимание надо иметь! Он же прекрасно видел, в каком она состоянии!! Сволочь. Белобрысая скотина....
Сдавленно ругаясь и цепляясь за стенку, Минако медленно доползла до порога. Главное, не свалиться где-нибудь по дороге. Подняться уже не будет никаких сил, а развлекать Кунсайта, валяясь мешком на полу, нет никакого желания... И просить его о помощи она не будет. Она доползет до этой чертовой кровати любой ценой, упадет и тихо умрет. И пусть ему станет стыдно....
- Как мило. Торжество героизма и самопожертвования...
Демон с интересом наблюдал за её продвижением к кровати, подпирая стену у окна.
- Какая целеустремленность... А если тебе отрезать ноги, ты так же бодренько будешь ползти на руках?
Минако споткнулась и рухнула на четвереньки.
- С-сукин сын...
- Пожалуй, тебе надо отрезать не ноги, а язык, - ровно сообщил демон, как сообщают, что за окном идет дождь или наоборот солнечно. – И не начинай рыдать над своей загубленной судьбой.
- Обойдешься, - процедила Минако и кое-как взобралась на кровать да так и осталась лежать поперек, зарывшись носом в скомканное покрывало. Уже сквозь полусон она чувствовала, как Кунсайт передвинул её, сунул под голову подушку и даже накрыл покрывалом. Аттракцион неслыханной щедрости! Кажется, она его поблагодарила, хотя то бормотание вряд ли можно назвать словами благодарности...
Кунсайт устал. Лечение этой сумасшедшей отняло последние силы, и ему казалось, что он сейчас заснет стоя, так и не добравшись до своего дивана. Оказалось, что силы у него все же остались, ровно на столько, чтобы выключить свет, сорвать с себя куртку и повалиться на кровать рядом с Минако.
Завтра, все завтра. Завтра он поймает всех врагов и пооткручивает всем головы, завтра он во всем спокойно разберется и все решит. Главное, хорошенько выспаться. И ещё – чтобы эту чокнутую снова не потянуло на прогулки при луне. Второй такой эпопеи он сегодня точно не выдержит...
5 глава.
...Чернильный провал Бездны щерился в глумливой усмешке. Она, Бездна, умеет ждать. «Ты ушла один раз, но в другой – будешь моя». Вся, полностью, без остатка... По доброй воле. Ты уже стоишь на краю, ты уже заглядываешь в эту чернильную темноту, и темнота заглядывает в тебя. Пристально смотрит, запоминая... «Не убежишь, не скроешься, все труднее сделать шаг назад». Бездна тянется к тебе, манит. И никому не остановить ни тебя, ни её. «Даже тому, кто стоит у тебя за спиной»....
Даже ему...
Погода портилась уже второй день кряду. Дождь то лупил изо всех сил по стеклам, то мелко и противно моросил, оседая в воздухе мелкой водяной пылью. Мокрый сад выглядел жалким и несчастным. Грязно-серое, раскисшее от непомерного количества воды море ревело и грохотало, делая картину еще более удручающей.
Кунсайт томился, сердился и слонялся без дела. Его раздражало все подряд, и в особенности отдыхающие, которые тоже томились и слонялись, а еще постоянно приставали к нему с многочисленными вопросами о здоровье «звезды отечественного шоу-бизнеса» и изливали никому ненужные и оттого еще более неискренние пожелания скорого выздоровления.
Кунсайт скрипел зубами и стоически терпел. Когда терпеть было невозможно, демон сбегал в старую, позабытую всеми библиотеку в самом дальнем конце дома, и там уединялся в свое удовольствие среди тишины, запаха пыли и старины, напольных ваз с сухими цветами и огромного количества книг, втиснутых в громадные и массивные стеллажи красного дерева. Место уединения тщательно скрывалось. Даже любопытная Изанами не догадывалась, где большее время проводит её любимый Кунсайто-сан.
Наверху страдала «звезда отечественного шоу-бизнеса». После тех ночных событий Минако стала молчалива и покрылась с ног до головы ледяной антарктической шапкой – толщина ледяного покрова - две тысячи сорок метров...
Они с лордом почти не разговаривали. То ли она так сильно переживала ночные приключения, то ли боялась, то ли еще чего - Кунсайт особо не интересовался. Уж лучше пусть молчит и тупо таращиться в угол, чем скачет перед глазами хромой козой, расстреливает взглядом, все время, «страдая от духоты», расстегивает кофточку едва ли не до пупка и говорит томным голосом всякую бредятину.
Та молодая мамаша, у которой еще ребенок все время ковыряется в носу, а она отчитывает его визгливым, как бензопила, голосом, только и делает, что скачет, расстреливает, «страдает от духоты» и говорит. Постоянно, без остановки, с перерывами только на сон и воспитание собственного чада. Эту демон готов был придушить в первую очередь. Сначала её, а потом всех «соболезнующих».
Впрочем, все это совсем не важно. Самое главное – разобраться, наконец, во всем этом чертовом деле, иначе в один прекрасный момент тот, кто все это затеял, добьется своего. И о последствиях тогда лучше не думать... Не будет никаких последствий, кроме двух трупов. В этом демон ни капельки не сомневался.
Кунсайт подошел к залитому водой французскому окну и немного посмотрел. Великий потоп... Хорошо бы выпить чего-нибудь покрепче. Увы, бара в библиотеке не было, а тратить силу на всякие мелочи... Демон пренебрежительно фыркнул и медленно двинулся вдоль стеллажей, изучая корешки книг. Некоторые потрепанные, старые, со стертыми названиями. Некоторые совсем новые, яркие, красочные с кричащими заголовками. Классика, точные науки, детективы, романы, домоводство, энциклопедии.
Дверная ручка медленно повернулась и застыла в таком положении на пару секунд, словно стоящий за дверью страшился её открывать и набирался решимости для последнего шага. Или прислушивался, боясь обнаружить себя.
Кунсайт по-прежнему стоял боком к двери и смотрел на книги.
Дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы впустить нежданного гостя, и тут же с мягким щелчком закрылась.
-Ой… А я не знала, что ты здесь… - Минако растеряно затопталась на пороге, не зная, что теперь делать. Ощущение было таким, словно ворвалась в ванну, когда демон принимает там душ. Правой рукой она нащупала за спиной прохладную дверную ручку и вцепилась в неё так, что костяшкам стало больно.
Ледяной лорд пару секунд посмотрел на неё и снова уставился на полку. Внутри понемногу отпускало, холод уходил, сердце снова забилось ровно и сильно, плечи расслабились, даже дышать стало легче. Бой не состоялся, можно отступить в тень.
Минако наконец отлепилась от двери и сделала маленький шажок навстречу.
-Я… Я тебе не помешала?
Демон слегка скосил в её сторону взгляд и досадливо дернул уголком губ. О боги, ну за что ему это?... Что за очередную игру она придумала? Или без кривляния уже и жить спокойно не может? Минако широко распахнутыми глазами заглядывала в лицо демона. Даже ротик приоткрыла и бровки тоненькие заломила. Ну прямо невинная жертва, непорочная и соблазнительная. Декорации тоже соответствуют. Заброшенная библиотека с громоздкой мебелью, потухший камин, засохшие цветы – и все это в сером зыбком свете дождливого дня, который не освещает, а только плодит черные тени по углам. Вот только злодея и не хватает. Какого-нибудь вампира-кровососа, который под жуткую органную музыку должен вылезти из самого темного угла и, гаденько поухмыляясь, двинуться к обреченной. Занавес падает. Конец пьесы.
- Прекрати на меня так пялиться, - проскрежетал демон. Горло саднило и сжималось, словно он залпом хлебнул полбутылки сакэ.
Лорд отвернулся и сделал шаг к окну, увеличивая расстояние.
Дождь за окном опять превратился в ливень, размывая водной завесой картину неуютного сада за окном. В библиотеке стало еще сумрачнее, тени по углам шевельнулись и придвинулись ближе. Тишина давила и корежила, становясь только мертвее от звука льющейся воды за окном.
Оконная рама была старой, с облупившейся кое-где краской, с разбухшими от времени и сырости рейками и грязью, скопившейся по углам. Из многочисленных щелей ощутимо тянуло промозглым, сырым холодом. Минако молчала.
Надо растопить камин, решил демон и, повернувшись, внимательно изучил черный от копоти зев, старую тусклую решетку, пыльную каминную полку и небольшую горку поленьев, таких же пыльных и темных от времени. Этот камин не топили черт знает сколько времени. Старые угли, конечно, выгребли, но зола осталась, а её вычистить уже не потрудились. Серые хлопья пепла разлетелись по всему камину, как будто их пытались усиленно раздуть, но так и не смогли.
Кунсайт задумчиво посмотрел на золу и решительно взялся за полешки. Минут через пять нехитрых манипуляций и нескольких усилий камин ожил. Небольшое пламя робко высунулось из дровяного шалашика, лизнуло холодный воздух и осторожно поползло вверх по дереву, занимаясь все сильнее. Кунсайт смотрел на оранжевые язычки и прислушивался к тому, что творилось у него за спиной. За спиной была тишина. Демон даже сначала подумал, что Минако ушла. Хотя, если бы она ушла, он услышал, а так она словно испарилась. Кунсайт обернулся.
Она сидела на корточках перед стеллажом и, смешно вывернув голову на бок, изучала пестрые корешки книг.
- Сколько тут всего… - протянула она благоговейно. – А я и не знала…
В его представлении она должна была читать только глянцевые журналы, где печатались её интервью и всякие очень «умные» статьи. Например, «Семьдесят способов, как испытать оргазм». Нечто подобное он видел вчера у той самой молодой мамаши. Она с упоением читала, глупо хихикала и стреляла по сторонам глазами. Видимо, искала объект для апробирования этих самых семидесяти способов… Вчера Минако зачем-то потянуло «в народ», и они весь вечер проторчали в общей гостиной, выслушивая дребезжание старой кошелки Токонохану и речи визгливового художника, который только и мог говорить, что о скале и том, что она в каждый его приезд открывается ему заново. Молодая мамаша читала свой журнал, её ребенок ползал у неё в ногах и играл с машинкой. Серая мышь, Кунсайт даже не знал её имени, жалась в дальнем углу, а брат Катрины пытался вести с Минако светскую беседу. Самой Катрины нигде не было видно, впрочем как и семейства Хиру. Кунсайт страдал и мысленно препарировал всех присутствующих.
- Интересно, кто здесь интересуется магией? – задумчиво протянула Минако, и демон вновь повернулся в ее сторону.
- Чем?
- «Магия – услуги в обмен на душу», - процитировала в ответ та, водя пальчиком по грубым, пористым страницам, затем схлопнула книгу и продемонстрировала обложку Кунсайту. Оттуда на него приветственно оскалился рогато-хвостатый мужик с такой выдающейся мускулатурой, что все бодибилдеры мира удавились бы от зависти.
- Красота-а-а, - оценила Минако обложку, покрутив головой, а Кунсайт подошел и присел рядом.
Книги по магии занимали всю нижнюю полку, и оказалось, что их довольно много. Они стояли, лежали, громоздились друг на друге. Новенькие, глянцевые, со страшными чудищами всех мастей и расцветок; старые, с обтрепанными корешками, с вензелями и пентаграммами. Толстенные талмуды, тонкие, на десяток страниц брошюры. Первый лорд подцепил один из линялых корешков и с некоторым трудом потянул на себя. «Молитвы на все случаи жизни и смерти» было выведено светлыми, едва видными иероглифами на черном фоне.
- Все случаи смерти, это как? – поинтересовалась Минако, заглядывая через плечо демона. Тот пожал плечами и сунул книгу обратно.
Глупость все это была несусветная.
Первому Лорду Темного Королевства было совершенно не понятно и дико, как это вообще можно читать, а уж тем более воспринимать, как истину в последней инстанции. У него просто в голове не укладывалось, как можно верить тому, что написано, например, в книге под названием «Как стать магом за 7 дней: Практическое руководство» или «Лучшая книга по белой и черной магии. Помоги себе и своим близким».
Идиотизм какой-то.
Тот человек, что ночью прикалывал булавкой кусочек красного шелка к косяку и оставил открытой дверь, ведущую в сад, пользовался совершенно другой магией, чем та, что описана в «Молитвах на все случаи жизни и смерти».
И дом. Дом безмятежно спал все то время, пока он, Кунсайт, спасал барышню Минако из пучины морской. А спасал он ее довольно долго и… шумно. Одни завывания кота Самурая в холле чего стоили. Кот был явно напуган и орал громко. Это сколько же Силы надо было вбухать, чтобы заснули все? «И ты в том числе, - услужливо подсказал внутренний голос. – Ты хоть примерно можешь представлять какой Силой надо обладать, чтобы усыпить демона?».
Когда он выходил, задняя дверь стояла почти нараспашку, а когда возвращался, уже нет. Получается, что пока он корчился там, на берегу от боли, пока вытаскивал очень бледное и холодное тело Минако из воды, а потом видел, как танцуют драконы на тонком ободке кольца, кто-то стоял и наблюдал за ним? Или это мадам Хиру проснулась среди ночи и закрыла дверь изнутри?
Рядом сдавленно зафыркала Минако, пытаясь пристроить обратно упитанный томик «Демонология. Как призвать и удержать во Внешнем мире. Практическое пособие». Бока книжки глянцево взблескивали в отраженных бликах камина и никак не хотели влезать обратно на полку. Все время выходило так, что половина томика влезала, а вторая отто-пыривалась, и сколько ее туда не толкай, прилагая усилия и проделывая некие пассы, вставать в ряды товарок книжка ну никак не хотела.
Кунсайт понаблюдал немного, а потом решительно отобрал. Попробовал сам, хмыкнул и, ткнув злополучный томик обратно Минако, принялся с энтузиазмом выгребать книги с полки. Молодая женщина смотрела на него во все глаза, и это ему мешало. И не потому, что он разучился работать сообща, или она как-то приставала к нему, всяческими ужимками и прыжками добиваясь его заинтересованности. Если бы все обстояло так, было бы намного проще…. Чем-то она его все время раздражала, заставляя почувствовать… живым. Нет. Не так. Живым он себя чувствовал и без нее. Рядом с ней «живость» приобретала какое-то другое значение…
Полка оказалась не только длинной, но и широкой, так, что за первым рядом оказался еще и второй. Внутренний и Внешний мир, вспомнилось Кунсайту. Из первого демонов положено призывать, а во втором положено удерживать. Произведя в глубине полки некоторые раскопки, он вытянул три книги в мягких переплетах, сложенные аккуратной сто-почкой. Минако придвинулась еще ближе и засопела прямо в ухо – настолько ей было любопытно.
Спокойствие, только спокойствие…
Первый генерал Темного Королевства Ледяной лорд Кунсайт плюхнулся на задницу, скрестил ноги и осторожно пристроил находку у себя на коленях. Почему-то занять одно из кожаных кресел, что стояли рядом с камином, ему и в голову не пришло.
- Ты думаешь, они настоящие?
- Нет, проекция из далекого прошлого…
- Не вредничай. Ты же понял, о чем я.
Еще пару дней назад она никак не могла сказать ему «не вредничай». Потому что так говорят только «своим». Но ведь он не может быть им, ну хоть ты тресни. Не может, и все. И дело тут даже не в том, что они из разных миров, да что там миров, галактик, вселенных! А в том, что он никогда не научится… принимать. Вот она может. Она его уже «при-няла», даже разрешения спрашивать не стала. Хотя демон сам смутно представлял, как это должно происходить – ее испрашивание разрешения и его ответ. Ей не должно быть никакого дела до него, как ему до нее нет! И точка. Одна, жирная, и никаких запятых и многоточий.
- Смотри, это похоже на дневники.
Кунсайт посмотрел. Минако уже схватила верхнюю книгу из стопки, повертела ее и так и эдак, а потом открыла на первой попавшейся странице где-то ближе к середине. Бумага была желтая, потрепанная, местами захватанная, в каких-то пятнах и кляксах смазанной туши.
… Почему именно она? За что ее так хотят убить? Или не хотят?.. Тогда зачем ее выманивали из дома, подальше от него, Кунсайта? И откуда те царапины? Самурай разодрал, пока она сомнамбулой бродила по дому, ища выход? Или упала, когда спускалась по тропе? Или…
- Ничего не понимаю,- досадливо вздохнула Минако. – Это какие-то неправильные иероглифы.
- Нет, это просто кто-то плохо учился в школе, - демон хмыкнул. – Дай сюда.
- Зануда.
- Двоечница.
Молодая женщина взглянула на него с веселым изумлением и улыбнулась – легко и свободно, улыбкой из какой-то другой жизни, где все просто, как дважды два, и ярко, как на рекламном плакате.
… Итак, главный вопрос «зачем»…
- Кто знал, что ты приедешь сюда?
- Никто. Это было спонтанное решение, - Минако слегка пожала плечами.
- А кто тебя настолько ненавидит, что готов убить?
- Ты.
Дождь за окном ровно шумел, от камина веяло теплом.
В ее взгляде больше не было ни веселья, ни изумления, их место заняла острая, как игла, настороженность.
Дневник – толстая тетрадка, сшитая суровыми нитками по левому краю – оказался неинтересным, написанным высоким штилем сборником сказок. Демон даже не сразу сообразил, что это за белиберда такая, запутавшись во всяких «Равнинах Высокого Неба», «Плывущих Мостах», «Срединных Странах Тростниковых Долин» и прочей мифической шелухе.
Никаких явок, паролей и четких указаний на убийцу. Вот беда-то…
Зато в самой середине, среди безликих страниц нашлось старое фото. Маленький плотный прямоугольничек, с которого на него смотрела черно-белая красавица Изанами в юкате. В высокой прическе красавицы торчали длинные шпильки – Кунсайт вечно забывал, как они называются; а в изящной ладошке, волнующе выглядывающей из-под широченного рукава, был зажат веер.
***
Продолжение следует...
На главную
