Фанфик Magicheskaya - Краденое счастье
Пролог
Я смотрел в темный высокий потолок пустым взглядом, машинально накручивая тугой каштановый локон ее волос себе на палец. Ливия дышала ровно, но я знал, что она не спит: девушка никогда не засыпала в моих объятиях. Я украдкой вдыхал запах ее волос, отдающий сандалом и чередой, считая минуты, которые нам остались. Судя по яркой полоске света, вкрадывающийся из неплотно задернутых штор, немного.
-Пора, - она спокойно встала, будто отработала свое время, даже не удосужившись прикрыться, и отвернулась к окну.
Я прекрасно знал, что девушка не попросит остаться даже на минуточку, не будет требовать обещаний и пустых признаний - это выше ее гордости. Но смотреть, как я ухожу, выше ее сил... Никогда не говорила "люблю" - и любила до отчаяния и исступления, никогда не говорила "дождусь" - и ждала, бледнея лицом и впиваясь ногтями в ладони. Я не видел ее слез и ревности, зато видел, с какой нежной дружбой она относится к своему законному супругу. И то, что мне в ее жизни отведена лишь роль любовника, разъедало меня изнутри.
Я не считал женщин, их были десятки и до нее, и после, она знала это, и не было ни слова упрека с ее стороны. Но рано или поздно, с проклятиями или признаниями, я приползал к ее ногам, простуженный ею, побитый и надломленный, почти ненавистный сам себе, чтоб обмануть себя на несколько часов, что эта женщина моя и принадлежит только мне. А потом снова, получив свою дозу, плестись прочь, как собака, навсегда преданная своему хозяину...
Я встал с беспорядочных простыней, безмолвно одел брюки, рубашку, китель, сапоги, коротко поглядывая на обнаженную девушку, но она так и не обернулась ко мне. Я уже не надеялся услышать от нее хоть слово и хотел тихо уйти, как тоскливый шепот разрезал тяжелую тишину:
-Когда вернешься? - ее голос невольно дрогнул, и я встал у порога.
Что я могу сказать? Что несчастен, скитаясь по свету, но не имея возможности вернуться к ней и открыто заявить о своих чувствах? Что в каждой женщине ищу ее черты, но вижу лишь бледные тени, а дорогие духи и помады не могут заглушить запах сандала и череды, отпечатавшийся в моем сознании? Что схожу с ума, представляя, как Алмаз дотрагивается до нее, смеет целовать мою любимую родинку на плече и желать от нее ребенка? Что я могу сказать?!
-Месяц или два, - я чуть ли не лениво поправляю волосы, спутанные ее пальцами. - Мне не за чем тебя компрометировать.
Она сухо смеется, будто я сказал что-то остроумное, ведь, кажется, все знают о нашей связи, даже Алмаз.
-Иди, - она надела на тонкий пальчик обручальное колечко, которое всегда снимала во время наших встреч, подошла ко мне, совсем не стыдясь своей наготы, и, заправив в нагрудный карман кителя шелковый платок, как это делают жены, подтолкнула меня к двери, лихорадочно улыбаясь.
Я отрывисто поцеловал ее в макушку и скрылся за дверью, щурясь от боли.
Часть 1
Море лизало гальку, частыми поцелуями набегая на берег; ветерок, пропахший водорослями и солью, свежо скользил по лицу, путался в волосах, горячил заледенелые от утренней прохлады руки. Я часто просиживал рассветы у моря, словно я все еще тот семилетний мальчик, с восторгом слушающий отца-моряка. Мы с ним нередко уходили еще до света в порт, гуляли по берегу, рассматривали фрегаты и бойкие лодочки, а какое было удовольствие есть вяленую рыбу с грузчиками! И чувствовать, что ты свой в этой компании сильных рабочих людей. А как завидовал забияка Зой, которого строгая мать день-деньской держала дома?
Я любил море, оно, как и звезды, всегда было моим другом. Конечно, это Лунное море не сравниться с тем, оставшимся на родной Земле, но и эти волны послушно ластились к моим ногам и урчали, словно огромный сытый кот, а солнце, огненным шаром нависшее над водой, горело и переливалось. И я сидел на песке, завороженный звуками и красками, уютно сливаясь с этим миром.
Вдруг невдалеке послышался звонкий смех и разноголосые переговоры.
«Не иначе, как какие-то чудачки решили спозаранку поплескаться в воде…» Не имея никакого желания встречаться с кем бы то ни было, но и уходить раньше срока, я уселся за прибрежный валун, изрезанный ветром. Не прошло и минуты, как на берегу показались две девушки. Я невольно стал наблюдать за ними.
-Тащи, тащи, - невысокая блондинка, одетая в одну только голубую тунику, отчаянно потянула огромную рыболовную сеть.
Ого, вот это манеры! Интересно, родители хоть знают, в какой виде и куда по утрам ходят их дочери?
-Ты сейчас все порвешь, - вторая, темноволосая, повыше первой девушки, решительно отобрала у блондинки сеть.
-Надо было Амалию позвать, - блондинка обиженно уселась на песок, откидывая длинные волосы за спину.
-Ну и какая это будет рыбалка? – темноволосая разложила сеть на песке. - Не стыдно халтурить? К ней же вся рыба потянется!
-А это разве плохо?
-Нет, не плохо, но азарта-то нет. Если нравится легкая добыча, то иди на Лунный пруд, где специально разводят осетра. Разве мы за рыбой сюда пришли?
Я невольно вылез из своего укрытия, наблюдая за подругами. Было в них что-то необычное, несоответствующее обстановке. Судя по одежде, это простолюдинки, может, рыбачки, а вот что с гордой осанкой блондинки? Они была в каких-то двадцати метрах от меня, что я прекрасно мог видеть их ухоженность, даже изнеженность. И эти разговоры про Лунный пруд, находящийся при дворе… откуда им о нем знать? Тут какая-то загадка… А загадки я люблю почти также, как море.
Темноволосая отвернулась от подруги и стала заходить в воду прямо в кремовой сорочке, и уже через секунду на поверхности была видна только ее кудрявая голова. Блондинка, затянув волосы лентой, пошла следом, но все топталась у берега, ежась от прохлады.
-Ты чего там застряла? – прокричала темноволосая, поворачивая к берегу.
-Холодно, - пожаловалась первая, обнимая себя за плечи. – Понятия не имею, как ты это выносишь.
-Сразу видно, кто у нас на перинах почивает, - рассмеялась девушка, медленно выходя из воды.
Я даже замер, глядя на эту чарующую картину. Сорочка второй кожей облепила стройный стан девушки, обрисовывая соблазнительную фигуру: покатые плечи, высокую грудь, осиную талию.. В лучах зари она выглядела словно Ундина, вышедшая из морских пучин. Мокрые кудри до плеч липли к щекам и шее.
-Выходи уже, - сжалилась она над подругой и вытянула ее из воды. – Сегодня клева не будет. Да и к приему нужно подготовиться. Энди прилетает, Серенити с вечера угомонить не могут.
-Даже если мир перевернется, Серенити останется собой, - фыркнула блондинка, и девушки пошли от берега в заросли, через которые, зная, где, можно пробраться в Лунный дворец.
Я не слышал их дальнейшего разговора, но непременно решил найти Ундину среди приближенных принцессы Серенити.
Часть 2
Средь шумного бала, случайно,
В тревоге мирской суеты,
Тебя я увидел, но тайна
Твои покрывала черты.
Лишь очи печально глядели,
А голос так дивно звучал,
Как звон отдаленной свирели,
Как моря играющий вал.
Мне стан твой понравился тонкий
И весь твой задумчивый вид,
А смех твой, и грустный и звонкий,
С тех пор в моем сердце звучит.
В часы одинокие ночи
Люблю я, усталый, прилечь –
Я вижу печальные очи,
Я слышу веселую речь;
И грустно я так засыпаю,
И в грезах неведомых сплю…
Люблю ли тебя – я не знаю,
Но кажется мне, что люблю!
(А.К. Толстой)
Наверное, на Луне теперь кудри в моде, раз каждая вторая дама в зале непременно с завитыми волосами. Конечно, у моей «рыбачки» кудри от природы, но это знание спасало мало. Я не знал, зачем ее ищу, может, от скуки или праздного любопытства, но я не мог не признаться: девушка меня заинтриговала. Было что-то глупо-сказочное во всех этой ситуации, и мне, как человеку романтичному, хоть и холодному, было просто занятно это маленькое приключение. Скорее всего, мне скоро наскучит и девушка, и ее тайна, но раз по-другому я от скуки спастись не могу, то почему бы и нет?
В конце концов, я всегда так делал: увлекался, увлекал, а в конечном итоге шел дальше. Меня вполне устраивали истерики и слезы дамочек, рассчитывавших на что-то большее после очевидного, в этом есть какая-то закономерность. Прекрасные феи и чаровницы превращаются в горгулий и химер, словно они и не знали, на что шли, делая меня мерзавцем и обманщиком. Наверное, видя это лет с шестнадцати, я настолько разуверился в женщинах, их верности и честности, что просто устал.
Что меня ждет с моей «рыбачкой»? А то же, что и с остальными. Флирт в саду, поцелуи украдкой, тайные встречи, полные лживой искренности, а потом моя Ундина с наступлением полночи обернется ведьмой. Скучно, да чего же скучно! Но я невольно искал ее глазами… И обомлел, когда увидел.
Это была она. Даже не зная черт ее лица, и бы не ошибся. Каштановые кудри естественной волной чуть касались оголенных молочно-белых плечиков, резко контрастировавших с темно-синим платьем, обнимавшем ее крепкое, словно молодое деревце, тело. Взгляд зеленых спокойных глаз с затаенной скукой скользил по толпе придворных, ни на ком не задерживаясь, впрочем, никого и не ища. В этой равнодушной особе не было и частички моей Ундины, заинтересовавшей меня. Наверное, если бы ни эта встреча у моря, я бы никогда на нее не посмотрел. Потому что и она никогда не посмотрела бы на меня, как на живого человека.
А впрочем, меня не пугала ее, безусловно, показная холодность. Так даже интереснее. Я, прихватив пару бокалов с игристой сливовой настойкой, небрежно направился к моей «рыбачке», спокойно стоящей у колонны. Когда я оказался в нескольких шагах от нее, девушка с недоумением и какой-то строгостью посмотрела на меня.
-Дама скучает? – я расслабленно, но не развязно улыбнулся ей и протянул фужер, хотя взгляд «рыбачки» говорил, что ей и одной вполне неплохо. Маленькая лгунья. – Вы не против моей компании?
Девушка скорее из вежливости приняла бокал, судорожно соображая, как от меня отделаться. Я прямо видел на лице все чувства, словно такое вообще возможно – читать мысли. Даже Джед, который, кажется, вдоль и поперек знает фибры человеческой души, не способен проделывать такое.
-Позвольте представиться: лорд Нефрит, - я продолжал играть идиота и с чувством пожал тоненькие пальчики, в рассеянности протянутые мне.
-Ливия… Ландрианская, - чуть запнувшись, ответила девушка, высвобождая свою руку.
Хм… не помню такой фамилии.
-Не хотите прогуляться? На Луне прекрасные сады, - я даже не пытался быть оригинальным. – А еще живописнее пляж у порта, - она пристально смотрела мне в глаза, нахмурив тонкие брови, - Особенно на рассвете. Я лично видел Ундину нынче утром. Вы когда-нибудь встречали здесь русалок?
Я ожидал заметить испуг, знакомую мне рассеянность, но только не эту строгость и презрительную холодность, мелькнувшую на красивом лице.
-Нет, - она дерзко подняла на меня гордый взгляд. – Здесь редко можно увидеть что-то достойное, всё мелочь, - по одной только интонации можно было почувствовать, кто является самой главной «мелочью» этого двора. – Вы ошиблись во мне, лорд. Пусть вам будет стыдно.
И ушла, оставив меня в удивлении и какой-то горечи. Не знаю, зачем и в чем хотел ее устыдить, но в самой грязи оказался я сам.
Часть 3
Я был полностью уверен, что она придет, поэтому сам пришел раньше, когда небо на горизонте стало только розоветь. Наверное, мы с ней в чем-то похожи, потому что я слишком ясно понимал: даже обида не заставит ее остаться в комнате и пропустить очередной рассвет. Я не умел просить прощения и никогда этого не делал, но перед ней мне хотелось объясниться. Именно перед моей «рыбачкой», а не той Ливией Ландрианской. Ундина любит и чувствует море, я знаю, а та строгая девушка обижена на лорда Нефрита, ну так и пусть обижается, мне нет до нее дела. Тут вопрос совсем в другом…
Она действительно пришла, на этот раз одна и в зеленом плаще из тонкой шерсти. Невозмутимо подошла к воде, потрогала ее пальчиками ноги и села на песок, вглядываясь вдаль. Так мы и сидели в двадцати метрах друг от друга. Я даже не помню, когда к ней повернулся, что сказал и что она мне ответила. Помню только одно – ее живое, подвижное лицо, полное непосредственности и живости, такое непохожее на невозмутимый лик дамы с бала. Помню, как вспыхивали золотистые искорки в глазах и плясали где-то у радужки. Я зачем-то рассказывал ей о море, о том, что когда-то узнал от своего отца, и даже про звезды, хотя вообще редко завожу о них разговор: люди слишком привыкли принимать их, как романтический атрибут, просто прелюдию, для меня же звезды – святы.
Ливия говорила о юпитерианских грозах и вообще о том, что, по моему мнению, светская женщина не понимает и не знает. Но рассказывала об этом не для того, чтобы показаться образованной, а потому, что это было ей действительно интересно.
Так начиналось каждое наше утро на Луне до начала конгресса. А по вечерам Ливия Ландрианская и лорд Нефрит равнодушно проходили мимо друг друга, хотя то и дело сталкивались взглядами.
-Хочешь, познакомлю? – вдруг спросил Джед, перехватив мой взгляд. – Это принцесса Ливия с Юпитера, - я недоуменно уставился на Джедайта. – Только вот не советую тебе ее ворожить: по окончанию конгресса она выходит замуж за Алмаза.
Ах, вот, значит, как… Принцесса… Тот смущенный зяблик, с которым я когда-то танцевал в честь союза между Землей и Луной. Не узнал… Невеста короля Алмаза. Представляю, как я унизил ее своими намеками. Но она же пришла тогда… хотя знала, что наверняка и я буду на берегу…
-Представь нас, - попросил я, и мы двинулись к стайке девушек.
Ну вот, одной загадкой меньше. Только я не чувствовал, что мой интерес к ней гаснет.
-Дамы, - Джедайт был как всегда безукоризненно вежлив, и девушки тут же присел в реверансах; моя Ундина почти испуганно смотрела на меня. – Позвольте представить вам моего друга, лорда Нефрита. А это, - он повел рукой в сторону принцесс, - Амалия, принцесса Меркурия, Реяна, принцесса Марса, Миналин, принцесса Венеры, и Ливия, принцесса Юпитера.
Проговорив пару положенных по этикету фраз и кинув на мою «рыбачку» испытывающий взгляд, я поспешил ретироваться. До завтрашнего утра.
Часть 4
Ничего не изменилось. Она даже не удосужилась оправдаться, зачем врала мне, да и я не нуждался в объяснениях. Я просто с новой жадностью разговаривал с ней, чувствуя, что время на исходе. Во мне не было ревности, только какая-то исступленная скупость до ее взгляда и рассказов. Мы ничего не знали друг о друге, не заводили темы вечный философствований, но я ощущал, как умнею и мудрею после этих бесед. Кажется, ничего между нами не происходит, и нет тех ожидаемых прогулок под звездами и поцелуев, но что-то невозвратимо менялось…
И в день ее свадьбы я не мечтал быть на месте жениха. Я смотрел на мою «рыбачку» в этом длинном, наверняка неудобном и душном платье, в этой короне, осыпанной алмазами и жемчугом, и только думал, что со мной она бы никогда такой не была: важной, спокойной, правильной. Со мной она была бы свободной, моей Ундиной, которую я когда-то повстречал у моря.
Мы ни разу не говорили о любви, я не жал ее руку в приступе нежности, не мечтал сделать своей. Хотя, о последнем, наверное, вру. Где страсть? Где неземные чувства? Где клятвы вечной любви? Их не было. Тогда почему я постыдно напился в их брачную ночь? Я пил, пил, пока не потемнело в глазах, пока Энди, злой и отчаявшийся, не отобрал бутылку, а Зойсайт и Кун не утащили меня в мою комнату.
На следующее утро я как всегда пришел на наше место. Только вот она не пришла. Я знал это, но все ждал чего-то. Глупый, глупый! Они с Алмазом улетели на рассвете. Муж и жена…
Я тоже, поспешно распрощавшись с Сереной, вернулся домой. Как зверь, загнанный в клетку, метался по замку, ходил к морю и бесконечно злился на него за то, что он не может вернуть мне мою Ундину. Ни Энд, ни Зой, ни Кун не понимали моего поведения, моей нервозности, только Джед, кажется, знал все и ничего не говорил. Верил, дурачок, что я переболею.
Но как только выпал шанс лететь на Юпитер, я первым вызвался быть представителем Земли. Зачем? Чтобы помучить себя? Наверное. Я чувствовал, что почти в горячке, страшной лихорадке, туманившей мне сердце и разум. И грудь болит нестерпимо и колко. А когда я увидел ее после месячной разлуки, то затосковал по моей «рыбачке» еще сильнее.
Она была безупречна. Кажется, трудно найти кого-то столь красивого, идеально вежливого и такого неживого. Мы поздоровались друг с другом так, словно совершенно чужие, однако когда она протянула мне ручку, я нагнулся и вместо поцелуя осторожно укусил ее за кончик пальчика. Ее ладонь дрогнула в моей руке, а в глубине усталых глаз мелькнуло что-то, что, наверное, вспыхнуло и во мне. Я не помню тот вечер. Помню только, что оказался с ней в одной комнате. Ливия молча плакала и с отчаянной яростью срывала с меня китель. Тогда я в первый и последний раз видел ее слезы. Я, даже не соображая, что, быть может, делаю ей больно своими полугрубыми движениями, стаскивая с нее платье, чуть не в лоскуты срывая нежный шелк. Мне еще никогда не было так убивающее мучительно и прекрасно. Я воровал ее у Алмаза, жалко и позорно, но ничего не мог поделать.
Когда все произошло, я видел, что она убита. Хотя бы тем, что изменила мужу, что сдалась, не сумев побороть запретных чувств. Призирал ли я ее в этот момент, как других женщин? Нет. Я был готов падать перед ней на колени за ее страдания и боль, за то рабство, которое стало для нас обоюдным. Разве это любовь? Да, любовь, которую можно назвать низкой и подлой, но теперь я понял, что со мной. Я презирал себя, но отказаться от своей Ундины не мог.
Мы стали любовниками. Я мог иногда владеть ее телом, но не более. Она всегда ставила преграды между нами, может, все еще пытаясь отвоевать у меня свою независимость, только вот ничего не выходило. Я чувствовал, что она – моя, и она чувствовала это.
Иногда мне хотелось убить Алмаза. В голову приходила глупая мысль, что если его не будет, то мы с Ливией сможем наконец быть вместе. Это бред, горячка. На чужих костях своего счастья не построишь. Только вот что же делать?
Однажды я даже предложил ей бежать, бросить все, скрыться, и мы действительно сделали это. Но все только ухудшилось. Ливия перестала есть, спать, чувство вины грызло ее изнутри, и даже я не мог уменьшить ее боль. Уже через три дня она ушла от меня, оставив только короткое «Прости» на клочке бумаги. Я пил и бродяжничал месяц, а потом снова вернулся. Наверное, это проклятие – любить замужнюю.
Помню, как она рассказала мне, что Алмаз встретил ее абсолютно спокойно, только тени под глазами и потухший, раздавленный позором взгляд говорил, как настрадался этот мужчина за те три дня.
-Делай, что хочешь, - бесцветным голосом сказал он ей. – Только не пропадай так больше, пожалуйста.
Она всю ночь проплакала в подушку…
А недавно Энд заявил мне, что мне необходимо жениться, и невеста уже найдена. Я знаю, он хотел блага для меня, видел наши с Ливией муки, но я чистосердечно послал его, впервые рассорившись со своим королем. Нет, мне не убежать от моей Ундины.
Эпилог
Через полтора месяца после событий, рассказанных в прологе.
Ее комната была сплошь залита светом: косые лучи небрежно скользили по полу, стенам. Ливия стояла у окна и смотрела на улицу, скрестив на груди руки. Идеально убранные в высокий хвост волосы блестели в солнечном тумане, а одна непокорная прядка обрамляла нежный овал лица. Я подошел к ней и вместо того, чтобы убрать упрямый локон за ухо, аккуратно стянул заколку, копна кудрей упала мне на руку. Я нагнулся к ее макушке и зарылся лицом в пахнущие сандалом и чередой волосы. Девушка прижала мою ладонь к сухим губам.
Так мы и стояли, не говоря друг другу ни слова, покорно ловя минуты, предназначенные нам судьбой и временем. В этот вечер я не спешил поскорее соединиться с ней, мы просто разговаривали, сидя в одном кресле, будто наш морской пляж здесь, в этой комнате… И море, как там, у Лунного замка, ласково урчит у ног, а заря приветливо вспыхивает где-то на горизонте… И пахнет солью и свободой, нашей безграничной свободой, которую не смогло забрать ни расстояние, ни время, ни тонкое обручальное колечко.
-Проклятый, - говорит она мне, но в ее голосе нет ни капли ненависти, только смирение своей судьбе и своему чувству. Я не слышу в ее словах злобы. Ее не было и нет. И пусть не говорит «люблю», я не нуждаюсь в том, что вижу. Но мне жаль, что она боится беспомощно заснуть в моих объятьях.
Я не знаю, может, мы достойны осуждения, и Рай когда-то закроет перед нами врата, а друзья плюнут в нашу сторону. Но вряд ли я когда-нибудь испытаю что-то чище, сильнее и честнее этой любви. Любви, которую украл.
На главную
